Paint it black

Потом я услышал стон и это был не Густав. Обернувшись, я увидел лежащую возле стены Регину. Она пыталась зажать рукой обильно кровоточащую рану в левой части живота. У меня словно руки опустились. Я упустил сектанта и оказался возле двух раненых людей, которым не знал, как помочь. Почему Регина вообще оказалась здесь вместе с этим убийцей, у меня не было догадок на этот счет и сейчас это было совсем не важно. Важно было то, что она истекала кровью по моей вине. Не сунься я геройствовать в музей, дожидаясь полиции, она была бы цела.

Я склонился над Региной. Ей было больно и страшно.

– Патрик, как же так? Я не хочу умирать.

Сняв футболку, я приложил ее к ране, чтобы хоть как-то остановить кровь.

– Сможешь держать? – спросил я.

Регина кивнула. Я поднял ее на руки и понес к выходу. В дверях я столкнулся с одним из полицейских. Не знаю, что он думал здесь увидеть, но выглядел явно растерянным. Местная полиция жила мирной беззаботной жизнью и была по большому счету одной из декораций города. Города, в котором практически отсутствовала преступность, и вся их подготовка сводилась по большей части к теории. Поэтому появление Хэтфилда застало их врасплох.

– Там Густав, он еще жив, скорее скорую. Хэтфилд бежал несколько минут назад.

Полицейский кивнул.

– Хорошо, – сказал он, снимая с пояса рацию.

Я вышел наружу и побежал к воротам. Рита была возле них. Она с ужасом смотрела на истекающую кровью Регину и в ее глазах был немой вопрос.

– Отец еще жив, полицейские вызвали скорую.

– Мама?

Я не ответил, но она и так все поняла. Наверно она была готова к самому худшему, но все еще надеялась. Когда ее надежда рухнула, она совсем поникла, едва сдерживая слезы. Мне хотелось обнять и попытаться утешить ее, но я не мог это сделать с Региной на руках.

– Рита, прости, я должен отвезти ее в больницу.

Она не стала задавать вопросов. Просить меня остаться. Она поняла, если я сказал, что должен значит так и есть. Она кивнула и только спросила может ли она пройти к отцу. Теперь ей уже ничто не угрожало, Хэтфилд был уже далеко.

– Да, иди, только … – я запнулся, увидев перед глазами мертвую Марию.

Рита поняла, о чем я не сказал.

– Я смогу. – сказала она, – возвращайся скорей.

Я вышел на дорогу и увидев машину перегородил ее путь. За рулем оказалась дама лет пятидесяти ухоженная и хорошо одетая.

– Пожалуйста, – попросил я, – в ближайшую больницу.

Дама вылезла из салона и открыла заднюю дверцу своей просторной «ауди». Я сел на заднее сидение и покрепче прижал футболку к ране. Регина отключилась, когда мы оказались на улице и это было очень плохо. Я устроил ее поудобней и свободной рукой обнял, прижав ее голову к себе.

– Простите, – сказал я, – у меня не было другого выхода. Мы вам тут все заляпаем кровью.

– Вы серьезно думаете, что это волнует меня. – сказала дама и представилась. – Памела Стоквуд.

– Патрик. – ответил я.

Послышался звук сирен и нам навстречу помчалась скорая, а в след за ней патрульная машина.

– Я хорошо знакома с семьей фон Клоцбахов. – сказала дама, – Это был он? Они живы?

Я понял кого она имела ввиду.

– Да. Я вспугнул его, но было уже поздно. Мария мертва, скорая, что мы встретили едет за Густавом. Я не стал ее дожидаться. С вами мы доедем быстрей.

– Не верится, что человек может быть так озлоблен чтобы пойти на такое. – сказала Памела, – Мы скоро будем на месте.

– Патрик. – услышал я слабый голос Регины, – мне страшно, внутри все горит.

– Говорите с ней, – сказала Памела, – старайтесь чтобы она снова не потеряла сознание.

– Держись, милая, скоро приедем, все будет хорошо. – сказал я Регине.

– Патрик, слушай меня. – каждое слово давалось ей с трудом, – Тебе надо это знать.

Она сделала паузу собираясь с силами. Я легонько словно младенца прижал ее к себе. Она была такой хрупкой и беззащитной, и совсем молодой. Она не должна была умереть, это было бы несправедливо и жестоко, но наверно понятие справедливости было чуждо всевышнему, если он допускал такое.

– Ты помнишь Ингу, вашу домработницу? – спросила Регина.

Конечно, я помнил ее. Именно с ней я лишился девственности, а потом еще около трех месяцев занимался сексом. Это был странный вопрос, который заставил что-то шевельнуться в моем мозгу. Очень нехорошее предчувствие посетило меня.

– Патрик, я ее дочь.

Мне тридцать семь, Регине двадцать один. Это могло значить …

– Да, Патрик, я дочь твоего отца или твоя.

Что можно испытать в тот момент, когда ты узнаешь, что у тебя есть дочь или сестра и она умирает у тебя на руках. Я не испытал ничего. Пустота. Одна огромная пустота. Как-будто из тебя выдернули все, ничего не оставив внутри. И среди этой пустоты только ее счастливые влюбленные глаза.

– Но почему? – спросил я.

– Я узнала об этом только здесь, несколько дней назад. – Регина закашлялась, скривившись от боли. – Не знаю почему мама сделала это. Почему она так поступила со мной. С нами.

Я тоже не мог этого понять. Если она ненавидела меня или отца, зачем так было поступать с собственной дочерью. Неужели долгие годы в секте настолько извратили ее разум.