Палач

Стоило ей выйти на сцену и обнять виолончель, Полина и думать забыла о страхе. Она играла, не замечая зрителей. Известные мелодии под смычком приобретали новое звучание. Музыкой она рассказывала об одиночестве, отчаянии и потерях, о холоде, что сковывает сердца и о надежде. После последней ноты в зале воцарилась тишина, которая через секунду сменилась бурными овациями. Волшебство подействовало, но Полине хотелось скрыться, сбежать от всеобщего внимания. Слишком искренними были улыбки, слишком светлыми чувства. Она соскучилась по сиянию музыки, излучающей тепло, и в тоже время отвыкла от него.

Снова кружилась голова от усталости, и Полина едва держалась на ногах. А за кулисами уже собралась толпа поклонников, желающих выразить восторг лично. Цветы и поздравления. Полина к своему ужасу поняла, что у нее темнеет в глазах, но уже не могла ничего поделать.

— Ваша игра — настоящее волшебство, — говоривший выделялся из толпы настолько, насколько это возможно. Среди пестрого моря ярких цветов и восторженных лиц — невозмутимый, словно высеченный из камня, с незамысловатым букетом, который напомнил ей о картинах русских просторов, оставшихся от родителей. Он сказал «Волшебство», и сказал это на её родном языке. Удивительно, что он почувствовал именно это. Значит, для нее еще не все потеряно. В его голосе были искренность и уверенность, которой сейчас так не хватало Полине. Она с благодарностью и мольбой во взгляде приняла букет, и попросила увести ее подальше ото всех.

Толпа людей расступалась на их пути, словно по волшебству, за спиной волнами покатились перешептывания.

Оказалось, что в обществе Чудовища Полине было легко. Холод отступил, сменился чувством, которое Полина испытывала впервые. Но что она могла дать взамен? Волшебство музыки? Или разговоры по душам? Он оказался русским графом, семья которого тоже покинула родину и переехала в Европу. Они провели в уютном ресторане остаток вечера в разговорах обо всем на свете. О музыке и о политике, о путешествиях и, конечно же, о России, которую Чудовище помнил в отличие от Полины. Она не чувствовала неловкости, только сожаление, когда пришло время прощаться.