Палач

Лиза покачала головой.

— Вы умеете врать, — сказала она восхищенно, — Я не умею.

Вместо ответа Оскар взял два бокала с шампанским с подноса у проходящего мимо бармена и протянул один Лизе: «Выпьем!»

6

Стоя рядом с толстой девушкой и слушая ее монотонную болтовню, Оскар рассматривал толпу. Лиза, очевидно, вознамерилась рассказать ему всю свою жизнь. Сейчас она в эпическом стиле повествовала о нравах Джульярд-скул. Не желая быть невежливым, Оскар время от времени издавал какое-нибудь восклицание: «Да!», «Неужели?» или «О-оо!». Иногда — «Ваууу!». Последнему восклицанию он научился от Наташи.

В основном среднего возраста и старые люди собрались на парти у Жюльет. Те, кто уже имел, добился, достиг и владел.

Успеха и положения они достигли, да, но тела их находились в различных стадиях разрушения, от нескольких морщин на лбу до полной скрюченности всего тела и такой одряхлелости, после которой начинают двигаться уже не на двух конечностях, но на четырех. Одного беднягу привезли даже в механическом кресле. «Парад монстров!» — решил Оскар испуганно и, как бы прозрев, увидел широко разеваемые жадные рты, красные у женщин, блеклые у мужчин, в которые монстры вливали светло-желтое шампанское и более густое виски, кое-кто даже жадно хрустел кубиками льда. Слюна и алкоголь блестели в углах ртов. Взгляды и выражения лиц, то есть способы, какими были сложены морщинистые кожи лиц, были очень животны, дышали похотью. Руки и шеи, выступавшие из одежд, в узлах вен и нездорово окрашены, даже сквозь загары просвечивала нездоровость. Лица мужчин на фоне белых рубашек, скрепленных похоронными галстуками-бабочками, отливали кладбищенской синевой. Только пару часов назад выбритые щеки и подбородки уже раздвигались волосками и обрастали щетиной на глазах… Глаза женщин, окруженные причудливыми кольцами морщин, кусками несвежей напудренной кожи, или далеко выпучивались из глазниц, или, напротив, глубоко западали в пещеры… У толпы был вид отутюженных каннибалов, собравшихся на пир. Таких каннибалов Оскар видел однажды на сюрреалистской картине…

«Стоп! — сказал себе Оскар. — Это несправедливо. Если у меня хуевые дела и нет денег, то это еще недостаточная причина для того, чтобы рассматривать уважаемых леди и джентльменов под таким ужасным углом зрения. Мир является таковым, — сказал себе Оскар-философ, — каким ты хочешь его видеть». И стал смотреть на парти миссис Мендельсон под другим, понимающим, всепрощающим углом зрения.

Мимо него тотчас замелькали героические женщины — самоотверженные матери и подруги. Упорно трудившиеся всю жизнь мужчины несли мимо Оскара свои набрякшие за рабочими столами тела. Ласковые старушки, бросая на Оскара нежные взоры — каждая напоминала ему его добрую бабушку, — смешно ковыляли мимо. Старики, отдавшие половину состояния в пользу церкви или церквей, — поскольку старики были самого различного вероисповедания, от протестантства и католичества до иудаизма и индуизма, — табачно покашливая, сохраняя осанку, с достоинством прогуливались…

Но набежавший в кадр мистер Мендельсон даже и с этого, самого доброго оскаровского угла зрения все-таки выглядел жуликом и занудой, изрекателем общих истин, и это он был виноват в том, что Оскар опять увидел вокруг себя толпу голодных монстров, жаждущих человеческой крови.

— К столу! К столу! Прошу всех к столу! — прорвался сквозь жужжание толпы голос Жюльет.

Загребая перед собой гостей широко разведенными руками, Жюльет гнала их в ту часть гостиной, которая до сих пор была огорожена ширмами, за китайскими ширмами возились горничные. Сейчас ширмы убрали, и за ними обнаружилась дюжина уже сервированных столиков, за которые Жюльет принялась усаживать гостей с помощью Лизы и Роджера, сохранявшего все то же брезгливое выражение лица…

— Синьор Родригес и синьора Лола, пожалуйста, сюда, за стол номер один. И вы, мистер Лопес…

Вначале Жюльет позаботилась о латиноамериканцах. Номер стола, очевидно, символизировал важность, которую Жюльет придавала своим гостям. Оскару было наплевать, за какой стол его посадят, ему нужно было сесть рядом с Женевьев де Брео. Номера столов, жирно напечатанные на картонках, стояли на каждом столе, прислоненные к вазам с цветами.

Наконец дошла очередь и до Оскара. Жюльет схватила его крепкой рукой продюсера за локоть и потащила к столу номер пять, где уже сидело несколько гостей, и втиснула Оскара между довольно молодым еще мужчиной с очень простым лицом, волосы его распадались посередине на самообразовавшийся пробор, и Женевьев де Брео, от которой на Оскара приветственно пахнуло редкими духами.

7