Палач

Габриэл прекрасно знает о том, что Сюзен была клиенткой Оскара, и догадывается, что Оскар до сих пор еще порой одаривает ее сеансом или двумя, но к Сюзен Габриэл Оскара не ревнует. Более того, Габриэл знает, что Оскару стоит приказать Сюзен, чтобы она явилась одна, и та послушно придет одна. Но Оскару хочется выглядеть самостоятельным и независимым от Габриэл, потому он и отстаивает неприятного ему Боба Картера.

— В конце концов, это неважно, — соглашается Габриэл, оставляя Оскару его независимость, — раз рабочая комната будет закрыта. Поступай как хочешь. А кто эти двое? — вглядывается Габриэл в конец списка… — Наташа и Анн… Я знаю их?

Оскар готов к самой важной части своей беседы с Габриэл. Готов и ответ у Оскара:

— Лесбиянки, — улыбается он. — Наташа — очень экзотическая птица. Она русская. Выглядят девочки необыкновенно экзотично, я решил пригласить их для интерьера.

— Прекрасно, — понимающе усмехается Габриэл, — они будут участвовать с нами в сюрприз-оргии, как ты думаешь, Оскар?

— Я не знаю еще, что ты имеешь в виду под сюрприз-оргией, — пожимает плечами Оскар. — Они будут участвовать в чем угодно, если предложить им несколько линий кокаина…

— Ты знаешь, Оскар, — Габриэл любовно прижимается к плечу Оскара, — иногда мне кажется, что мы с тобой как Шопен и Жорж Санд…

— В таком случае нам следует отправиться на Майорку, — смеется Оскар.

— Восхитительная идея, Оскар! Что мы и сделаем в мае, если хочешь. У меня все равно есть дела в Испании…

«Дела в Испании, — думает Оскар весело. — Неплохо бы предложить Габриэл купить монастырь, в котором жили Шопен и Жорж Санд на Майорке, и устроить там замок садизма и школу для будущих палачей. Однако всему свое время. Не следует дергать Габриэл раньше времени…»

10

— Сколько же лет исполняется мальчику? — весело спросила Наташка. — Двадцать пять?

— С нынешнего дня рождения начиная мой возраст всегда будет тридцать пять лет, — хохочет Оскар.

— Я всегда говорила, что ты очень женственный, О. Видишь, и возраст уже скрываешь. Из тебя мог бы получиться преотличный гомосексуалист, — голосочек Наташки звучит издевательски. У себя в квартире она, очевидно, скорчилась в лисьей улыбочке.

— Это я — женственный?! — Оскар захлебывается от возмущения. — Я, палач, — женственный?

— Конечно женственный, — смеется Наташка. — Для меня ты как братик, ласковый братик. Это твоих богатых идиоток ты можешь обмануть и внушить им, что ты палач и грозное животное, Оскар, но не меня, котик…

— Я тебе покажу котика, — обещает Оскар, — я с тобой поговорю. Совсем отбилась от рук, несносная русская девка…

— А что ты мне можешь сделать? — ехидно спрашивает Наташка. — Что? Высечь меня плеткой? Так я это люблю… — она хохочет сдавленным смехом, по которому Оскар догадывается, что Наташка нежится в кровати и, может быть, даже положила сейчас руку между горячих ног, они у нее всегда горячие…

— Блядь! — говорит Оскар. — Русская блядь…

— Русская блядь самая лучшая, — охотно соглашается Наташка. — Оскар-ч-ииик! — тянет она, — а меня вчера два молодых человека изнасиловали…

— Врешь… — говорит Оскар испуганно и понижает голос помимо своей воли. Он знает, что Наташка не врет… — Врешь…

— Не вру, не вру. — Наташа начинает говорить медленно, ей явно доставляет удовольствие слышать тяжелое дыхание Оскара в телефонной трубке. Оскар уверен, что она лежит сейчас на спине и сжала между ног собственную руку. — Изнасиловали, молодые негодяи…

— Ну, и что? — неуверенно спрашивает Оскар. И замолкает. Ждет.

— А что… хорошо было… — нагло и медленно признается вдруг Наташка. — Один меня за плечики и за грудки держал, чтоб не вырвалась, а другой насиловал… — Наташа замолкает и тяжело дышит.

Оскар тоже молчит. У него болезненно набух член, и ему страшно.

— Ты меня слышишь? — шепотом спрашивает Наташка.

— Да, — глухо отвечает Оскар. — Слышу.

— Я в Саут-Хемптон ездила, на парти. Ребята, с которыми я приехала, уехали без меня, не дождались. Пришлось остаться…

— Ну?.. — Оскар кладет руку на свой готовый лопнуть от напряжения член. — И что?

— Поместили меня наверху… Я уже засыпать стала… — Наташка намеренно тянет историю, зная, как реагирует Оскар. — Вдруг дверь заскрипела… Входят… Хозяин и его друг. Одетые, в токсидо… Включили свет — и ко мне. А я, голенькая, под одеялом… Ночной рубашки не взяла, думала, в тот же вечер уеду… Хозяин с меня одеяло сорвал, сбросил на пол… и они стоят, улыбаются… Молчат…

Наташка замолчала.

— Ну… — промычал Оскар.

— А вот не скажу тебе больше ничего, — вдруг хохочет Наташка в телефонной трубке. — Много будешь знать — скоро состаришься…

— Ну Наташ… — просит Оскар. — Ну скажи…

— Извращенец, — шепчет Наташка лениво. — Извращенец… Ну что, хорошо очень было.

— Как хорошо? — Оскар задерживает дыхание. — Как именно?

— О, ну хорошо… ну сладко было, очень сладко. И страшно… Хозяин мне так ноги развел и чуть приподнял… — Наташка замолкает.

— Ну, ну, говори, — просит Оскар. Он мастурбирует уже серьезно и неостановимо, широкими движениями проводя по члену, широкими и длинными, по всему члену, достав его из брюк… — Говори…