Палач

– Так, я на Молл-стрит, неподалеку от дворца. У нас в наличии полностью сгоревшая полицейская машина, стоит прямо посреди дороги. – Под ногами хрустело битое стекло и осколки пластмассы. – Два трупа, один на водительском месте, второй на пассажирском. Когда автомобиль отъехал от Трафальгарской площади, свидетели видели в салоне дым, а уже несколько секунд спустя начался сущий ад.

В этом месте Блейк обычно отпускал какую-нибудь безвкусную шуточку или неуместный комментарий, но мрачная атмосфера, особая значимость четвертого преступления, совершенного непонятно кем, гротескность развернувшейся перед ним сцены – все это вместе вызвало в нем внезапный приступ профессионализма. Ему просто хотелось хорошо сделать свою работу.

– До дворца оттуда далеко? – спросила Бакстер.

– Не особенно. Машина проехала примерно две трети улицы, но она ведь длинная и старая. Я так понимаю, они как раз туда и стремились, но им помешал огонь, вспыхнувший слишком быстро.

– Опиши мне тела.

Он с самого начала знал, что до этого рано или поздно все равно дойдет. Все дверцы были широко распахнуты – это пожарные проверяли, не осталось ли внутри кого-то еще. Блейк прикрыл рукой нос и опустился на колени перед почерневшими останками.

– Они, э-э-э… не в самом лучшем состоянии. – К горлу подкатила тошнота, но пока дело этим и ограничилось. – О боже, ну и запашок.

Желудок запротестовал, вот-вот готовый выплеснуть из себя содержимое.

– Знаю, – сочувственно ответила Бакстер, – что вы перед собой видите?

С обгоревшего остова до сих пор капала черная от копоти вода, собиралась у ног маслянистыми лужами и медленно замерзала. Он осветил фонариком внутренности салона.

– Явственно ощущаю запах бензина, много бензина. Может, всему виной топливный бак, но мне кажется, что им облили салон. На водительском сиденье мужчина. Боже праведный, я даже не могу сказать, какого цвета у него была кожа.

Он подсветил обугленное тело, луч фонарика нервно скользнул по груди и упал на череп.

– Чуть меньше шести футов, до пояса обнажен. Все тело обгорело, кроме участка на груди, который почти не пострадал.

– «Кукла»? – спросила Бакстер, заранее зная ответ.

– Вырезанную на коже надпись, должно быть, покрыли противопожарным лаком, – сказал Блейк, переводя луч фонаря на второе тело, – та же история и с женским трупом на пассажирском сидении: раздета до пояса, на груди четко просматривается надпись «Наживка». Скорее всего, сделана совсем недавно. На ней черные ботинки и разгрузочный пояс, так что мы уверены, что это констебль Керри Коулмен. Это ее патрульная машина, и чуть больше часа назад было отмечено, что она не отвечает на сообщения по рации.

За спиной Блейка послышался хруст. Он обернулся и увидел Сондерса, который в этот момент поднял ленту ограждения, пропуская вперед экспертов.

– А вот и криминалисты, – сказал он Бакстер, встал и отошел от машины, – если хотите, позже я сообщу вам обо всех их находках.

– Нет, с минуты на минуту к вам подъедет Ванита, доложите ей. Завтра я возвращаюсь в Лондон.

– Хорошо.

– И… Блейк…

– Да?

– Отличная работа.

Он предпочел сосредоточиться на самом комплименте, а не на удивленном тоне, которым он был произнесен.

– Спасибо.

Бакстер вырвала из блокнота исписанный ее каракулями листок и направилась в кабинет Леннокс. Она передала другим членам команды рассказ Блейка, после чего они принялись обсуждать обозначившуюся четкую схему. События в Великобритании теперь зеркально отражали убийства в США, только с некоторой задержкой: каждый раз по обе стороны Атлантики одна жертва имела отношение к Тряпичной кукле и всегда сопровождалась смертью полицейского.

– Мне надо возвращаться, – сказала Эмили Леннокс, – не могу оставаться здесь, когда буквально на пороге моего дома убивают коллег.

– Прекрасно вас понимаю, – сердечно ответила Леннокс, в восторге от того, что ей представился действенный предлог отделаться от британского детектива даже раньше, чем предполагалось.

– Но ведь это одно и то же дело, – заметил Руш, – независимо от того, занимаетесь вы его расследованием здесь или там.

– Мне нужно в Лондон.

– Я пошлю кого-нибудь организовать вам билет, – сказала Леннокс, не дожидаясь, когда кто-нибудь предпримет новую попытку убедить Бакстер остаться.

– На сегодняшний рейс?

– Сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо вам.

– Нет, старший инспектор, – ответила Леннокс, протягивая руку, – это вам спасибо.

Для Бакстер забронировали билет на рейс следующим утром. Накануне она несколько раз общалась с Ванитой, дважды звонила Эдмундсу и даже отправила Томасу голосовое сообщение, предупредив, что возвращается домой, и сразу почувствовала себя невероятно открытой и внимательной подругой своего бойфренда.

Несмотря на трудности с идентификацией обгоревших останков, работавшая по этому преступлению бригада довольно быстро установила имя убийцы констебля Коулмен: Патрик Питер Фергюс – его телефон обнаружился в целости и сохранности в выброшенном рюкзаке.