Палач. Да прольется кровь

– И что меня особенно беспокоит, монсеньор… у мадам Изабеллы очень низкие уши, короткая шея и ненормально маленький рост. Добавьте к этому, что она плоская, как камбала, настолько, что при родах бедра у нее могут треснуть.

– Низкие уши, короткая шея? – повторил совершенно растерянный Ногарэ.

– Ну конечно, женщины моей профессии не скупятся на описания, когда те каким-то образом связаны с трудностями, которые испытывают их дамы, пытаясь забеременеть, или наоборот. Низкие уши и линия волос, а также низкий рост говорят мне о трудностях, касающихся плодовитости[95].

– А может быть, паломничество или молитвы?..

– Мы уже все испробовали, монсеньор, – разумеется, в глубокой тайне. Можете мне поверить, я провела долгую жизнь, помогая женщинам в подобном положении. Если Господь отказывает женщине в материнстве… возможно, у Него на это есть свои резоны, и не нам их оспаривать.

– Конечно, моя хорошая. Кто мы такие, чтобы вторгаться в Божественные тайны?

На самом деле монсеньор де Ногарэ не знал, как ему относиться к этой новости, хотя он и поздравлял себя с тем, что уговорил Эмилину Куанар просветить его. Внезапно ее присутствие стало очень тяготить королевского советника; он ощутил сильнейшее желание оказаться в уединении, чтобы спокойно поразмышлять.

Гийом поднялся на ноги, стараясь, несмотря на снедающее его нетерпение, держаться любезно.

– Матушка Куанар, вы мне оказали очень существенную помощь. Благодаря вам мне многое стало понятно, и поверьте, что я действительно ценю все, что вы делаете. Привратник сопроводит вас до моста Мельников. Я прошу вас и дальше неусыпно бодрствовать.

Поклонившись, женщина произнесла почти шутливым тоном:

– Монсеньор, благодаря вашей восхитительной щедрости я могу надеяться провести свои последние дни в спокойствии и довольстве. Надо совершенно лишиться рассудка, чтобы совершить бестактность, за которой для меня последовала бы или веревка на шею за предательство, или краткая и неприятная встреча в дворцовых закоулках.

– Эта щедрость вами полностью заслужена, – заметил Ногарэ, которого последняя тирада вовсе не привела в восторг.

Более того, если бы матушку Куанар арестовали и под пыткой заставили назвать имя своего великодушного покровителя, Валуа в приступе ярости мог бы прикончить того своими собственными руками. При этой мысли Ногарэ вдруг ощутил, как дрожь пробежала по его телу. Впрочем, он уже отдавал приказы привести к абсолютному молчанию множество противников или шпионов, которые, по его сведениям, становились чересчур болтливы. В противоположность этому от одной мысли, что сорвавшийся с цепи толстый Валуа может растерзать или задушить его, слюна во рту королевского советника сворачивалась и становилась кислее уксуса.

* * *

Едва Эмелина Куанар ушла, он снова уселся за рабочим столом, взял прекрасное орлиное перо, предназначенное для самых важных писем[96] и лежащее отдельно рядом с чернильным рожком. Проведя кончиком указательного пальца по бороздкам пера, невольно восхитился их силой и упругостью. Со вздохом снова отложил в сторону длинное и мощное перо, еще раз взвешивая только что полученные сведения. Стоят ли они внимания? Если Изабелла де Валуа, супруга будущего герцога Бретонского, окажется бесплодной, их брак будет расторгнут, тем более что девица лишена того обаяния, которое пробуждает сильнейшую страсть. К своему несчастью, она – вылитый портрет своего отца. Это вызывало некое сочувствие к молодой женщине, ребенком выданной замуж за человека, которого никогда не встречала, и отправленной в чужую страну, где она никого не знала и где все было ей незнакомо. Родившись племянницей короля, она должна была расплачиваться за это с изяществом и признательностью. Что же, если чрево Изабеллы окажется неспособным к деторождению, Жан возьмет в жены другую девицу. Но кого? Предпочтет ли Артур II, его отец, от такой «неудачи» сблизиться с Англией[97], с которой бретонцы сохранили прочные связи? Прочные и очень опасные для Французского королевства, для которого они однажды могут обернуться угрозой с запада…

Непроизвольным движением Ногарэ подталкивал орлиное перо то вперед, то назад, заставляя его вращаться. Помимо громадного удовольствия, которое доставили бы ему ярость и сильнейшее разочарование Карла де Валуа, узнавшего, что его дочь отвергнута, мысль о том, что Франция может подвергнуться нападению с севера, запада и востока, приводила его в ужас.

Ногарэ не мог открыться в этом королю, так как это означало бы признаться царственному суверену, что он велел следить за чревом его родной племянницы. Но тем не менее одним из важных качеств королевского советника оставалась способность предвидеть непредсказуемое. Одновременно это являлось и пороком Гийома, так как он иногда терялся в шатких умозрительных построениях, которые имели очень мало общего с действительностью.

Решение пришло само собой: найти принцессу, обладающую привлекательной внешностью, одинаково подходящую для Французского королевства и для будущего Жана III.