Палач из Гайд-парка

– Да, миссис Уинтроп примерно этого возраста. Кажется, две ее дочери недавно вышли замуж. Миссис Уинтроп действительно молода.

– Мне так жаль ее, – промолвила миссис Арледж, сжав руки, лежавшие на коленях.

Томас много отдал бы, чтобы избежать некоторых вопросов, и старался быть как можно более деликатным. Он восхищался выдержкой этой женщины, тем, что горе не озлобило ее, не повергло в состояние отчаяния и жалости к себе, что в таких случаях вполне объяснимо. Однако профессиональный долг требовал задать вдове неприятные для нее вопросы личного характера, и он не мог откладывать этого. Подобное вмешательство в личную жизнь было всегда самой неприятной частью его работы, а сегодня он ощущал это особенно остро.

– Миссис Арледж, мы должны осмотреть вещи вашего мужа. Возможно, они помогут выяснить, существовала ли какая-либо связь между ним и капитаном Уинтропом. Я осознаю, насколько неприятна для вас эта процедура, и весьма сожалею, что вынужден на этом настаивать, но это необходимо. У меня нет альтернативы.

– Разумеется, – быстро согласилась вдова. – Я вас понимаю. – Тем не менее она нахмурилась, и по ее лицу словно пробежала тень. – Разве не маньяк случайно выбрал жертвами их двоих? Этот человек безумен.

– Мы еще не знаем этого, миссис Арледж. Сейчас мы проверяем все версии.

– Я понимаю. – Она посмотрела на вазу с нарциссами, дурманящий запах которых достигал даже дальнего конца гостиной, где они сидели. – Конечно, вы должны. С чего бы вы хотели начать? Ваш человек, я не помню его фамилию, уже осматривал дом; возможно, он что-то упустил…

– Инспектор Телман, – подсказал ей Питт.

– Да, кажется, это был он. Я вспомнила фамилию, как только вы ее произнесли, – подтвердила она. – Он сделал это очень быстро. Насколько я поняла из его слов, – она сделала вдох, – убийцей был маньяк, и поэтому в тщательном осмотре, видимо, не было смысла.

– Я хотел бы ознакомиться с бумагами вашего мужа.

Питт поднялся с кресла. Ему снова захотелось извиниться перед вдовой, но он побоялся показаться слишком назойливым. Любезность миссис Арледж, ее умение держаться вызывали в нем глубокое уважение и симпатию, что делало его официальную миссию еще более неприятной для него.

– У вашего мужа есть кабинет? – справился он, когда миссис Арледж тоже встала, сделав это с какой-то невыразимой грацией, что заставило Питта заключить, что в юности она, должно быть, училась танцам. – После кабинета я осмотрел бы его гардеробную, если позволите…

– Конечно. Давайте пройдем в эту дверь, и я сама вас провожу в его кабинет.

Они прошли через устланный паркетом холл в большое, свободное помещение. Для кабинета в ней было слишком мало книг, не более пяти-шести десятков томов, а главное, в ней не было изысканной мебели, свойственной тем комнатам, в которых принимают гостей, чтобы произвести впечатление вкуса и достатка в доме. Это был настоящий рабочий кабинет.

– Я оставлю вас одного, суперинтендант, – сказала миссис Арледж. – Вы вправе осмотреть здесь все, если это сможет вам помочь.

Питт поблагодарил ее, и она, извинившись, удалилась, заставив его испытать еще большее чувство неловкости за свою настойчивость. Для него давно стало привычным производить осмотр вещей жертвы преступления. Если бы Арледж погиб от руки маньяка, рыться в его вещах было бы оскорблением памяти усопшего, укорил себя Питт. Но он уже был здесь и должен выполнить свою профессиональную задачу до конца. Лишь тот факт, что обезглавленный труп Уинтропа был почему-то найден в лодке, в какой-то степени оправдывал упорство Томаса в поисках истины. Безусловно, Уинтроп сам по своей воле не мог оказаться в прогулочной лодке, да еще с кем-то, кого случайно повстречал в парке. Судя по его обуви, однако, он сам дошел до озера. И никаких следов борьбы. Арледж тоже не сопротивлялся. Его, должно быть, ударили сзади, без предупреждения. Или он тоже хорошо знал убийцу?

Питт начал с содержимого ящиков письменного стола. Он внимательно прочитывал каждый исписанный клочок бумаги, и, к его удивлению, это оказалось интересным. Перед ним предстал неглупый и даже тонкий человек, наделенный немалым чувством юмора, обладающий вкусом; правда, грешащий, возможно, излишней высокопарностью в выражении своих мыслей. Некоторые из его писем раскрывали в нем широту натуры, щедрость как материальную, так и духовную, судя по тем похвалам, которые он расточал своим коллегам-музыкантам. Чем больше Питт читал, тем сильнее сожалел, что из жизни ушел человек, к которому, доведись им встретиться, он мог бы испытывать симпатию и даже уважение. Это чувство разительно отличалось от того, которое он испытывал к покойному капитану Уинтропу.

Что у этих людей могло быть общего?

Книги, когда Питт приступил к их осмотру, были в большинстве своем о музыке; много заметок о композиции, полсотни нотных тетрадей, от Гилберта и Салливана до Баха и камерных сочинений Бетховена. Нет, здесь ничто не указывало на какую-либо связь с Оукли Уинтропом и его семьей.