Палач из Гайд-парка

– Чрезвычайно, – согласилась Эмили. Ей терять было нечего, и она решила взять реванш. – Надеюсь, вы приятно провели вечер до концерта? Отличный ужин? – Она многозначительно вскинула брови. – В приятном обществе… – Эти слова она произнесла особенно подчеркнуто и медленно, не отрывая взгляда от собеседницы.

Новая волна краски залила лицо леди Малмсбери. Намек был деликатным, но не настолько, чтобы сделать вид, будто она его не заметила.

– В приятном, но не более, – уклончиво ответила она сквозь зубы.

Эмили улыбнулась так, словно не поверила ни единому ее слову.

– Счастлива была видеть вас, леди Малмсбери. Вы, как всегда, пышете здоровьем. Я рада за вас…

Та, чуть не задыхаясь от негодования, тщетно пыталась ответить чем-то столь же ядовитым, но так и не нашлась. Круто повернувшись и немилосердно шурша черно-зеленой тафтой своих юбок, она стремительно удалилась.

Хотя в этой словесной перепалке Эмили одержала победу, она все же не на шутку встревожилась. Сомнений не было, леди Малмсбери видела ее мать, экстравагантно одетую, в обществе Джошуа Филдинга и его друзей. Эмили решила немедленно действовать, но как, в эту минуту она не смогла сообразить. Здесь и сейчас она должна выглядеть веселой, беззаботной и уверенной в себе и думать только о том, как помочь Джеку попасть в парламент, хотя в такую возможность не очень верилось. В их округе тори имели сильную поддержку, да и Джек был фактически новичком в политике. У Найджела Эттли было много влиятельных друзей, и у него, без сомнения, была поддержка тайного и зловещего общества «Узкий круг».

Придав своему лицу живой интерес, Эмили влилась в толпу гостей с намерением принять бой, если надо.

На следующий день она готовила себя к схватке уже иного рода. На этот раз ей не надо было блистать нарядами, и арсенал оружия был совсем простое муслиновое платье в горошек, когда экипаж высадил ее у крыльца дома ее матери на Керзон-стрит.

– Здравствуй, Мэддок, – весело поздоровалась она с дворецким, когда тот открыл ей дверь. – Мама дома? Отлично. Я хочу ее видеть.

– Боюсь, она еще не спускалась вниз, мисс Эмили. – Хотя Мэддок и не препятствовал ей войти в холл, но он явно был намерен блокировать дорогу на лестницу, ведущую в спальню матери.

– В таком случае доложи, что я здесь, и спроси, могу ли я подняться к ней.

Сказав это, Эмили вдруг похолодела от ужасной мысли. Нет, Кэролайн должна быть одна, прогнала она страхи. Не могла же ее мать совсем потерять рассудок. О господи! Она почувствовала, как у нее подгибаются колени.

– С вами все в порядке, миссис Эмили? – заботливо осведомился заметивший ее состояние Мэддок. – Принести вам чашечку чаю? Или холодного лимонада?

– Посмотрим, Мэддок. Боюсь, может возникнуть проблема.

– Возможно. Вы сядьте, мисс Эмили, а я доложу о вас миссис Эллисон.

Без дальнейших слов дворецкий поднялся по лестнице и исчез за поворотом площадки.

То время, которое она провела, беспокойно ходя из угла в угол в ожидании возвращения дворецкого, показалось ей вечностью. Неужели Джошуа Филдинг в спальне ее матери и это настоящий роман? Этого не могло быть. Ее мать, должно быть, сошла с ума? Именно так. Смерть отца была ударом, помутившим ее рассудок. Только так это можно объяснить. Всегда спокойная, уравновешенная, предсказуемая и самая обыкновенная из мам, она теперь будто с цепи сорвалась.

– Миссис Эмили.

– О… – Эмили круто повернулась, ибо, задумавшись, даже не слышала, как Мэддок вернулся.

– Миссис Эллисон ждет вас в спальне.

– Спасибо.

Подхватив обеими руками юбки и забыв о достоинстве леди, она буквально взлетела на лестницу и скрылась за поворотом. Даже не постучав, стремительно распахнула дверь спальни матери и застыла на пороге.

Эмили не узнала комнату. Привычные кофейно-кремовые стены исчезли вместе с темной мебелью. В комнате царило буйство розовых, светло-бордовых и персиковых красок и обилие цветов на драпировках. Мебель была светлой, а шишечки на новой кровати слепили глаза. Комната казалась больше, просторней, словно внезапно была перенесена из дома в сад.

Цветов на гардинах и покрывале на кровати, видимо, показалось ее матери недостаточно, ибо на туалетном столике стояла огромная хрустальная ваза, полная свежих роз. Учитывая, что на дворе было всего лишь начало мая, розы, без сомнения, были из чьей-то оранжереи.

Кэролайн в нежно-абрикосовом пеньюаре полулежала на постели, волосы ее были свободно распущены по плечам. Выглядела она чертовски довольной и счастливой.

– Тебе нравится? – спросила она, увидев испуганное лицо дочери.

Эмили была ошарашена происшедшими переменами, но по-честному, в душе призналась себе, что они все же к лучшему.

– Красиво… – нерешительно согласилась она. – Но почему ты вдруг решилась на такое? Это стоит, я полагаю, уйму денег.

– Вовсе нет, – с улыбкой ответила Кэролайн. – В сущности, немалую долю своего времени я провожу в спальне – видимо, не меньше, чем половину жизни.

– Ты так много спишь! – протестующе воскликнула Эмили, опять почувствовав холодок испуга.