Палач приходит ночью

Я отправился в спецбольницу, где и нашел боевика Безпеки, лежащего на койке: бледного, потерянного, но страшно желающего жить. Поэтому он старательно пытался вспомнить все, что слышал о «музыкантке».

— Говорили, страшно идейная. Со Львовщины. Была связной «Корней» с областным проводом. Одно время в центральном проводе трудилась функционером женской секции. Несгибаемая.

Интересная пьеса! Женская секция ОУН долгое время существовала на правах референтуры, и в ней служили самые фанатичные и отпетые твари.

Дальше было еще интереснее. Другой бандеровец после наводящих вопросов и угроз проговорился:

— У Бобра любовь в Луцке была. Какая-то связная. Говорил, что без нее свет ему не мил. Стрелялся из-за нее с сотником Павло, тот тоже виды имел. Даже шептался, что увезти ее готов и бежать на край света. Но только она сильно идейная. Уходить отказывалась. Еще говорил, что она в каком-то хоре или оркестре.

— А как ее зовут?

— Вроде Лиза…

Ну, можно сказать, прямое попадание. Конечно, совпадения бывают разные, случайные и неопределенные. Но иногда они куда больше похожи на рок и судьбу. Бобер и музыкантка. А ведь Бобер — это не кто иной, как Оглобля. Просто для конспирации бандеровцы сейчас постоянно меняют клички, чтобы нас запутать. Так что Бобер — это мой одноклассник, приятель Купчика и правая рука Звира.

Лиза. Музыкантка. Функционерка женской референтуры. Судя по дальнейшим расспросам, выходило, что она совершенная фанатичка, с психовинкой. Если ее сейчас арестовать, то вряд ли что скажет.

Жить, значит, Оглобля без нее не может. А что это значит? А значит это, что рано или поздно он у нее появится. Поэтому будем за ней наблюдать. И ждать.

Розов со мной согласился.

— Только бы «наружка» снова не прокололась, — посетовал я.

— Не проколется, — заверил майор.

— Я это как-то уже слышал. Вроде с Кларой.

— Ладно попрекать прошлым, лейтенант, — добродушно улыбнулся Розов. — Нужно смотреть в будущее. А оно у нас светлое.

Меня эти заверения не устроили. И я предложил свой план. Розов, тщательно взвесив мои доводы, дал согласие.

После этого в Луцк прибыл Крук с наиболее надежной и проверенной частью нашей КРГ. Почему-то у меня была четкая уверенность, что им придется вскоре поработать в нашем особенном стиле.

После этого я тщательно подготовил организационные и материальные моменты пока еще гипотетической операции.

Ну а дальше пошло-поехало. Разведчики из «наружки», как я и ожидал, вскоре прокололись…

Глава десятая

«Наружка» таскалась за Лизой Шкурко дней пять. И все это время фигурантка вела свой привычный образ жизни. Работа, дом, выезды на концерты с музыкальной бригадой. Общественная работа — выступление перед солдатами гарнизона.

Засекли, как она крутилась около исторического замка Любарта, и там на время ее потеряли из виду. Наверняка заглядывала в тайник. Или получила информацию, или, наоборот, передала. Место осмотрели. Тайник не нашли.

С этого момента Лиза стала нервничать. Пыталась проверяться на предмет «хвоста» за собой. Только делала это не слишком умело. Неужели все же заметила наблюдение? Тогда пришло время подключаться нам.

На следующий день музыкантка стала вести себя еще более нервозно, снова попыталась выявить «хвост». На что рассчитывала, если обнаружит? Смыться и затаиться? Не знаю. Все, рассусоливать больше смысла не было.

«Наружка», действуя по новым инструкциям, перекрыла ей отход в проходном дворе полуразрушенных бомбежкой домов. Двое разведчиков прижали ее нежно к стене.

— Заорешь — сразу маслину в лоб, краля! — по блатному растягивая слова, произнес разведчик, впечатывая даме в лоб ствол нагана.

Тут и я подоспел. Важный такой. В длинном кожаном пальто, которое мне три дня назад выдали на складе областного НКВД как гражданскую одежду — оперативнику положено. Да и Розову надоело видеть в моем лице вечного оборванца в фуфайке. Шляпу еще дали. А молоденьким я уже давно не выгляжу. В общем, с натяжкой за начальника сойду.

— Мадам Шкурко, — официально произнес я, глядя на нее, раскрасневшуюся, злую.

Она не ответила.

— Вы арестованы, — сказал я.

— НКВД, — рассерженной кошкой прошипела Лиза. — Не имеете права!

— НКВД? Экая вы оптимистка. Нет, голубушка, мы гораздо хуже. Безпека центрального провода.

Лиза прикусила губу.

— Дернешься, заорешь — сразу нож в бок, — проинформировал разведчик из «наружки» — хорошо у него получается, убедительно. — Идем спокойно. Каблучками стучим, как будто ничего не происходит.

Вышли к безлюдному тупичку, где среди мусора и сломанных ящиков стоял фургон для перевозки мяса. Его большим плюсом был глухой просторный кузов, что позволяло успешно использовать его для тайной перевозки лиц, представляющих оперативный интерес.

— Лимузин подан, мадам, — указал я на фургон. — Поедем, переговорим в спокойном месте.