Палач Рима

— Возможно, но Тиберию вложили в уши, будто за фракийским мятежом стоит Азиний, на чьи деньги тот якобы был поднят. Думаю, под пыткой наш свидетель сумеет описать Сеянова вольноотпущенника Гасдрона, чтобы Тиберий поверил, что Азиний непричастен к мятежу, а сам мятеж, по всей видимости, был частью коварного замысла Сеяна.

Но этого явно недостаточно. Когда я попросила доставить в Рим Ротека, я все еще была занята сбором улик, которые, если сложить их вместе, станут неоспоримым доказательством. Однако, получив в наши руки жреца, я все равно отвезла бы его на Капри, особенно в том случае, если Тиберий потребует доказательств стратегии Сеяна по расшатыванию обстановки в провинциях с тем, чтобы отвлечь внимание императора от своих козней в Риме.

С этими словами Антония взяла лежавший рядом с ней свиток и подняла, чтобы все на него посмотрели.

— Содержание этого письма, которое я вручаю Паллу, чтобы он доставил его императору, должно убедить Тиберия в вероломстве Сеяна, как реальном, так и вымышленном. В этом письме содержится подробное описание планов Сеяна, как то мне поведал Сатрий Секунд. Он не был с вами настолько честен, господа, как вам казалось. Хотя он и пытался сохранить доверие и у Макрона, и у Сеяна, он, по его собственному признанию, все-таки больше служил Сеяну, нежели Макрону, и был на волосок от предательства.

Одной из таких услуг, которую он недавно оказал Сеяну, стал яд, который он подмешивал в крохотных дозах моему внуку Тиберию Гемеллу, сыну моей распутной дочери Ливиллы и ее мужа, покойного сына Тиберия, Друза. Этих доз было недостаточно, чтобы убить мальчика, но оказалось вполне довольно, чтобы он выглядел хилым и болезненным. Сейчас, когда я перекрыла Сеяну путь к трону через Клавдия, наш заговорщик придумал новый план, а именно: убить Тиберия, возвести на трон несовершенного и больного Гемелла, чтобы стать при нем регентом, жениться на его матери, моей дочери Ливилле, и наконец довести дозу яда до смертельной. Хилый Гемелл умрет, что никого не удивит, и тогда Сеян, как отчим покойного императора, облачится в императорский пурпур. Что за этим последует, можно назвать одним словом — «истребление». Оно коснется большей части моей семьи. Откуда мне это известно?

Антония, как хорошая актриса, выдержала паузу.

— К этому письму прилагается список, который мы получили, правда, под небольшим нажимом, от жены Секунда Альбуцилла. Добыт он был в кабинете Ливиллы и написан собственной рукой Сеяна. В нем содержатся имена шестнадцати человек, которым грозит смерть. Первым в нем стоит имя Тиберия. Я значусь второй. Имени Ливиллы, как вы могли догадаться, в нем нет. Если же добавить ко всему этому место, откуда этот список был взят, я имею все основания предположить, что ей известно о заговоре. Более того, в своем стремлении стать императрицей она готова убить не только большинство своих близких, включая родную мать, но и собственного сына.

Антония вновь выдержала паузу. В зале установилась мертвая тишина. Веспасиан отказывался верить, что кто-то мог обречь на смерть собственных родных и близких. С другой стороны, он был далеко не новичок по части политических интриг, и потому знал, что такие вещи происходят все чаще и чаще. Но убить собственного ребенка, чтобы стать императрицей! Нет, такое просто немыслимо!

Чем можно оправдать порядок престолонаследования, если порядок этот предполагает убийство детей? Такое не укладывалось у него в голове. Из задумчивости его вывел стук сандалий по каменному полу. Подняв глаза, Веспасиан увидел, что в зал из коридора вошел грузный мужчина. Он тотчас его узнал, а когда узнал, вздрогнул.

— Приветствую тебя, трибун Макрон, — поздоровалась с ним Антония. — Я рада, что ты сумел прийти сюда. Надеюсь, что никто не шел за тобой по пятам.

— Пытались, но я быстро положил этому конец, — отмахнулся Макрон и, не дождавшись предложения, сел. Пока он поправлял складки тоги, взгляд его скользнул по присутствующим и как только упал на Веспасиана, тому показалось, что он заметил в глазах Макрона характерную искорку, словно тот узнал его. Впрочем, в следующий миг тот перевел взгляд на Магна.

— Ты уже знаком с Титом Флавием Сабином, трибун, — сказала Антония, жестом указывая на Сабина. — А это его брат, Тит Флавий Веспасиан.

Смерив Веспасиана холодным взглядом, Макрон неискренне улыбнулся и кивнул.

— Это Гней Домиций Корбулон, — продолжила Антония представлять собравшихся.

Макрон едва удостоил Корбулона взглядом. Его внимание было приковано к Веспасиану и Магну, который, к собственному великому облегчению, не удостоился чести быть представленным.

— А теперь, господа, ближе к делу, — сказала Антония, как будто она ждала прибытия Макрона и встреча только началась.

— Трибун Макрон и мой внук Гай придумали способ, как доставить вас на Капри, не привлекая внимания со стороны преторианской гвардии, верной Сеяну.