Палач Рима

— Что касается меня, — подал голос Клемент, — то я сочту за честь, если моя сестра выйдет замуж за человека с таким блестящим будущим, при условии, конечно, что нам удастся осуществить наш план. Если же нет, то все мы погибнем, и это уже не будет ничего значить. Что касается моей сестры, то она сделает то, что я ей скажу. Наш отец мертв, и теперь мое слово — для нее закон. Я же буду только рад, если она получит столь достойного мужа.

— Сочту за честь, — ответил Сабин, не забывая о манерах и не желая оскорбить Клемента, который только что сделал ему столь щедрое предложение.

— О, послушаем, что ты скажешь, когда увидишь ее, Сабин, — вкрадчиво произнесла Антония. — Она красавица, каких мало.

Сабин посмотрел на Клемента с его узким лицом и нездоровой кожей и позволил себе усомниться в правдивости последнего утверждения.

— Палл, введи нашу невесту, — распорядилась Антония.

Управляющий поклонился и выскользнул за дверь.

— Надеюсь, Сабин, ты не станешь возражать, — сказала Антония с улыбкой, — но я взяла на себя смелость, пока мы тут пировали, послать за Клементиной носилки. Кстати, она знает, что ей предстоит знакомство с будущим мужем.

Веспасиан с улыбкой наблюдал, как его брат угодил в ловко расставленные сети, одновременно поблагодарив судьбу, что та отвела эту незавидную участь Сабину, а не ему самому. Впервые в жизни он был несказанно рад, что он младший из них двоих.

Затем дверь открылась снова, и Палл ввел в зал юную девушку, на вид лет пятнадцати, одетую в оранжевую столу. Лица не было видно, так как поверх столы была наброшена лазурного цвета палла. Остановившись перед пирующими, девушка приподняла край накидки и медленно подняла голову.

Веспасиан ахнул. Сабин вскочил на ноги и, как громом пораженный, отпрянул назад. Антония не солгала. Девушка была прекрасна. Зеленые глаза оттенка нежной весенней листвы, губы и волосы — тоже оттенка листьев, но только алых, осенних. Кожа ее была бледна, как и у брата. Но если бледность Клемента была какой-то болезненной, то у девушки она была сродни матовому блеску мрамора, отчего на ум тотчас приходили мысли о ночах, полных ласк и нежности. Как и у брата, у нее было худое лицо, но если у Клемента оно казалось несоразмерно узким, то у нее, наоборот, поражало тонкостью и изяществом черт: тонкий, благородный нос дополняли полные губы, в которые так и хотелось впиться поцелуем.

— Тит Флавий Сабин, — произнес Клемент и, подойдя к сестре, взял ее за руку. — Позволь представить тебе мою сестру, Аррецину Клементину.

— Сочту за честь, — произнес Сабин дрогнувшим голосом.

— Это прежде всего честь для меня, — голос Клементины звучал нежно и мелодично. Просунув руку в складки паллы, она извлекла небольшую костяную статуэтку, которую затем вложила Сабину в руку. Преподнеся свой дар, она осталась стоять, смущенно опустив голову, ожидая, когда Сабин примет и ее скромное подношение, и ее саму. Сабин поднял руку и улыбнулся, узнав сюжет: Митра, убивающий быка. Последние сомнения тотчас развеялись.

— Спасибо, Клементина, — ответил он. — Я принимаю твой дар как знак нашей предстоящей свадьбы.

— Я хочу больше узнать о твоем боге, — нежно произнесла Клементина, встречаясь с ним взглядом.

— Извини, что сегодня у меня для тебя ничего нет, — Сабин поспешил перевести разговор на другую тему: его бог, Митра, не предназначался для женщин. — Признаюсь честно, все это несколько неожиданно.

Веспасиан проглотил смешок. «Несколько неожиданно» — это еще мягко сказано.

— Надеюсь, это была приятная неожиданность, — заметил Клемент, пытаясь сгладить неловкость. — Я провожу тебя домой, сестра. Сенатор Полон, я зайду к тебе домой завтра, обсудить приданое, условия и время заключения брака.

— Я буду ждать тебя, — пророкотал Гай.

Клемент взял своего будущего шурина за локоть.

— Буду рад считать тебя своим братом, Сабин.

Не сводя глаз со своей будущей жены, Сабин в ответ пробормотал нечто нечленораздельное, что должно было означать согласие.

— Домина, спасибо за прекрасный вечер, — низко кланяясь, поблагодарил Антонию Клемент. — Господа, желаю вам всем доброй ночи.

С этими словами он повел за собой сестру к двери. Палл направился следом — проводить их до носилок. Сабин остался стоять, растерянно глядя им вслед. Гай и Антония обменялись улыбками. Калигула и Веспасиан — недоуменно переглянулись.

Первым в себя пришел Калигула.

— Клянусь мошонкой Юпитера, почему я не…

— Гай, дорогой мой, — одернула внука Антония и вновь взъерошила ему волосы. — Только без сквернословия.

Вскоре Калигула встал из-за стола и, пробормотав что-то про головную боль, направился к двери. Судя по тому, сколь стремительно он вышел вон, Веспасиан сделал вывод, что у друга разболелась отнюдь не голова, а совершенно иная часть тела, отчего он поспешил облегчить свои страдания с одной, а может, и сразу несколькими рабынями, коих в доме Антонии было немалое количество.