Палач времен

Свет в глазах «пассажиров» трансгресса померк… и вспыхнул снова спустя несколько мгновений, они же — миллионы лет падения сквозь бездны пространств.

Люди стояли тесной группой посреди гостиной бункера Железовского и озирались, восхищенные простотой переноса всей команды из одной Метавселенной в другую. Особого потрясения не испытали даже соотечественники Руслана, для которых преодоление колоссальных временных и пространственных бездн действительно становилось уже почти обыденным делом. Лишь Олег Борисович пробормотал, больше для себя, чем для остальных:

— Хотел бы я знать, как он переносит нас с такой точностью… а не дай бог промахнется, и мы выйдем внутри горы?

— Не промахнется, — скупо улыбнулся Ромашин. — Трансгресс — это уже не просто линия связи или тоннель метро и даже не «сверхструна», это принцип, пронизывающий все Ветви Древа Времен, средство контроля за поведением Игроков. Вот почему Палач намеревается его уничтожить.

— Располагайтесь, — широко повел рукой Железовский. — Я узнаю последние новости и попытаюсь отыскать моего друга. Захотите ознакомиться с нашей жизнью, включайте информ.

Он вышел.

Гости патриарха зашевелились. Те, кто еще не видел его секретного жилища, стали с любопытством осматриваться. Ромашин начал готовить стол, призвав на помощь женщин. Златков подключился к вириалу инка, располагавшемуся в кабинете хозяина. Гаранин подсел к Белому и Жданову и стал донимать их вопросами о смысле Игр, о моральной ответственности Игроков и о способах их воздействия на Ветви. К этой же группе, рассевшейся по креслам в гостиной, присоединились и Руслан с Маркиным и Пашей.

Однако отдых команды длился недолго. Не успели они пообедать, как вернулся Железовский. И не один. С ним в гостиную вошел невысокий, хрупкий на вид мужчина с шапкой черных, с проседью волос и черными, бездонными, всепонимающими глазами отшельника и провидца. Он оглядел компанию, сидевшую за столом, задержал взгляд на металлической туше Трангхи, затем на Иворе (тот вздрогнул и с удивлением раскрыл глаза шире), поклонился. Все разговоры за столом стихли.

— Прошу любить и жаловать, — сказал Железовский. — Габриэль Грехов.

— Кто из вас Игнат Ромашин и Павел Жданов? — спросил Грехов низким голосом.

Ромашин и Жданов переглянулись. Павел приподнялся:

— Жданов.

— А вы, очевидно, Атанас Златков? — посмотрел Грехов на ученого.

— Вы весьма проницательны, — с тонкой иронией сказал Златков.

Грехов едва заметно улыбнулся.

— Этого у меня не отнять. А вы — Ивор Жданов, оператор. — Он кинул взгляд на Ивора. — Я хотел бы побеседовать с вами. Остальных очень прошу не обижаться. Кое-какие вещи вам лучше не знать.

Он вышел.

Железовский развел руками.

— Ради бога, не сердитесь, я потом все объясню. Идемте в мой кабинет.

Ромашин, Ивор, Златков и Павел Жданов последовали за ним. Металлический псевдочеловек Трангха шевельнулся, вырастил ноги и, смешно переваливаясь с боку на бок, засеменил за делегацией.

В гостиной стало тихо.

— М-да! — промычал Олег Борисович. — Не нравится мне эта дискриминация…

— И мне, — мрачно поддержала его Мириам. — Мы тоже кое-что знаем и умеем.

— Не переживайте так, — философски заметил Гриша Белый. — В свое время я тоже обижался, когда мне отводили, как мне казалось, вторые роли. Пока не понял: каждый сверчок должен знать свой шесток. Каждый должен быть на своем месте. Паша Жданов всегда был вождем, а я всегда ему помогал. И без меня он точно не обошелся бы. Какие обиды? Пусть совещаются, они — лидеры, и это надо признать спокойно и без напряга. Все, что нам надо знать, мы будем знать. Главное — не подвести людей, хорошо сделать дело, ради которого мы все собрались.

— Правильно, — кивнул Руслан, подмигивая Надежде. — Мы все так думаем. Просто Олег Борисович никак не может забыть, что был полковником.

По лицам оставшихся в гостиной промелькнули улыбки.

— Ну вот, получил ни за что, — проворчал Гаранин. — Я же не о себе забочусь. Почему бы этим… э-э… лидерам не выслушать людей с опытом?

— Наш опыт тут неприменим, — покачал головой Руслан. — Мы даже еще не вышли на уровень судебного исполнителя, а масштабы Игры и вообще недоступны воображению. По крайней мере — моему.

— Игра идет на всех этажах мироздания, на всех уровнях, — добавил Белый. — Трудно сказать, где ее дыхание не отражается на судьбах миллионов живых существ. Уровень социума биологических систем — один из самых низких и, может быть, один из самых болезненных и жестоких. Но если Палачу не давать отпора в мелочах, он легко выиграет по-крупному.

Гостиной завладела тишина. Гаранин задумался.

— Вы правы, Гриша, — успокоилась Мириам. — В этой компании я согласна выполнять любые роли. Давайте-ка пить чай, я лично предпочитаю зеленый. Могу приготовить.

— Я помогу, — с готовностью поднялась из-за стола Надежда.