Палачи и герои

Или это игра НКВД. Или Адвокат действительно смог спастись. Решил отлежаться до конца войны. Но сейчас действительно приперло. Боится сдохнуть без лекарств. Вот и вспомнил о боевых товарищах.

– Все бегуны в леса поглубже норовят зарыться, – разговорился на очередной встрече добровольный информатор – сухой, жилистый дед лет семидесяти, всю жизнь проведший на свежем воздухе и за физической работой. – И все ко мне в избу. То ваш друг. То еще один, из полицейской команды. Его автомобильную колонну русские разбили. А он выжил. Ни единой царапинки.

– Что за колонна? – напрягся Орел.

– Да бежали они тогда из Ровно. Что-то там везли. Кацапские пушки их к праотцам и отправили.

Орел отлично знал о розыске архива, и сердце его екнуло.

– Колонна, говоришь. А как с полицаем этим повидаться?

– Он по лесам хоронится. Но ко мне заглядывает. И говорил, что тоже не прочь разговор серьезный вести с патриотами Галиции.

– Почему сам не идет к нам?

– Говорит, что только с теми, чьи слова вес имеют, говорить готов. Чумной он какой-то. Крови человечьей перепил. А она, знаешь, на голову влияет.

Личность информатора Безпека установила без труда. Это был лесничий, который и при поляках, и при большевиках, и при немцах занимался одним делом – берег бескрайние Тернопольские леса и был там как бы за лешего. ОУН он оказывал посильное содействие еще при поляках, укрывая боевиков от полиции. В документах местной структуры ОУН проходил как сочувствующий. Истовый католик, он обычно старался держаться в стороне от битв, но никогда не отказывал в помощи единоверцам.

– Готовим эвакуацию Адвоката. И встречу с этим полицейским, – выдал Дантист решение своим помощникам, собравшимся в схроне.

Глава 48

Когда разрабатывали операцию «Библиотека», было понятно, что все ее участники – это смертники. Малейшая ошибка – и тогда бандеровская пуля за счастье будет. Под секирой ходили и недавно завербованный агент НКВД Лесник, и Иван с Адвокатом. Игра очень опасная. И противник в любой момент может перевернуть игровой стол – просто подвесить участников на дыбу.

Румянцев принимал эту игру с тяжелым сердцем. И так НКВД теряло слишком много внедренных сотрудников. Как правило, это были лучшие офицеры. Потерять еще и Ивана не хотелось. Но Дантист был знаковой фигурой. Его смерть ценна. А пленение бесценно.

– Ваша задача – вывести на цель Дантиста. Но вы уверены, что он сам придет за архивом? – спрашивал Румянцев, когда в своем кабинете с Иваном и Адвокатом обсуждал план операции.

– Придет, – уверенно произнес Адвокат. – Он вцепится в эти архивы и никому в них нос не даст сунуть. Это его козырь в игре и с абвером, и с соратниками. С этими бумагами такие интриги можно закрутить. А интриги – это его родная стихия. Так что там он будет лично.

– И мы его возьмем. – У Ивана голова кружилась от такой светлой перспективы.

– Если не придет, накроем его близкое окружение, – продолжил мысль Румянцев. – Они сдадут хозяина. Мы их расколем. Любыми способами. Дантист слишком важная фигура, чтобы миндальничать.

– Любыми способами, – кивнул Иван…

Возникало множество вопросов. Как выжить Ивану после того, как захлопнется ловушка и по банде начнут работать сотрудники НКВД? Как уберечь Адвоката и Лесника?

– Это все технические моменты. Главное – как внедриться, – сказал Иван.

– А ты уверен, что внедряться должен именно ты? – спросил Румянцев.

– А кто? – даже обиделся Иван. – Это же моя охота.

– В сорок первом Дантист видел тебя лично. Ты его почти взял.

– Не узнает. Виделись мельком. У него неважная память на лица. Да и изменился я сильно внешне. Меня и родная мама не узнает.

– Сырая операция. Сырая, – покачал головой Румянцев.

– Но другого подхода к Дантисту у нас нет.

Когда план был утвержден, Иван каждый день стал заглядывать к «консультанту» – сидевшему в камере Остапу Михайленко, бойцу вспомогательного полицейского полка, который вместе с эсэсовцами охранял ту самую колонну с архивом. Ее действительно накрыло артиллерией. А потом выскочила на дорогу рота советских легких танков и довершила разгром. Остап – единственный оставшийся в живых. Архив частично сгорел, часть его попала в руки НКВД, заставляя оперативников горестно вздыхать о том, сколько же сгорело ценной документации.

Остап напрягал свою память, пытаясь вытащить из нее хоть что-то еще, что продлит его существование. И Иван выведывал у него самые мелкие детали поганой полицейской жизни, имена сослуживцев, командиров, описание расположения частей, проводимых карательных акций. Ведь ему предстояло на время стать этим палачом. Они даже внешне были похожи – высокие, жилистые, сильные, с короткой стрижкой, темными волосами. И без особых примет… Конечно, длительной и тщательной проверки легенда Ивана не выдержит. Но длительных проверок не будет. Будет единственный бросок. А там – как удача повернется.