Палачи и придурки

Раздеваясь в гардеробе и поднимаясь по лестнице в читальный зал, невольно оглядывался Аркадий Семенович по сторонам, пугливо косился. Дело понятное: явился он сюда не совсем с чистыми намерениями, даже скажем, далеко не чистыми, и все казалось ему, что заподозрен, уличен уже. Глупо, конечно, никто не мог прочитать его намерений, не изобретены еще приборы, способные контролировать образ мыслей граждан, а если и изобретены, то не получили широкого применения и держатся в строгом секрете. Понимал Аркадий Семенович, но от неприятного ощущения никак не мог отделаться. Независимо вскидывал голову, смотрел людям прямо в лицо и взгляду старался придать невинное, чистое выражение: я вот он, весь перед вами. Показалось, что и, девица за стойкой в читальном зале посмотрела подозрительно — он ей поклонился, судорожно улыбнулся и на полусогнутых, вихляющихся ногах прошел в дальний конец зала к столу с подшивками газет.

Ну вот они — два газетных столбца под рубрикой «Сатира и юмор», вот и фамилия под ними жирным шрифтом: А. Утятин. Полюбовался он сначала фамилией, даже мысленно произнес ее — звучит ли? Если вздумается кому-нибудь произнести вслух? Похоже, звучала, было в ней некое рубящее, разделяющее начало. Потом весь фельетон пробежал глазами — свои; родные строчки; каждое слово в которых им рождено было в муках и вынянчено. Конечно, выкинул редактор чуть ли не треть, ну да бог с ним, спасибо и за это. Тихонько потянул он газету из подшивки — с тихим стоном разорвалась бумага, легко отделились листы от своих собратьев, вдруг стали словно бы лишними, уже не помещались в подшивке, торчали со всех сторон. Испуганно оглянулся Аркадий Семенович по сторонам, дрожащими руками быстро свернул газету во множество раз и сунул в карман пиджака. Посидел, поднял от стола отяжелевший взгляд, посмотрел направо, налево — нет, никто не смотрел в его сторону, никто не обернулся.

* * *

«Ну что, в самом деле, — подумал Аркадий Семенович, выйдя из библиотеки, шагая по Кировскому проспекту, чувствуя на груди своей сложенный толсто бумажный пакет, шелестящий утробно при каждом шаге, — зачем им газета? Выбросят, сдадут в макулатуру, а мне в ней великая надобность», — испытывал он легкие угрызения совести и старался успокоить себя, ободрить.

Все-таки воровство есть воровство, пусть даже такое пустячное, трехкопеечное. С детства внушали Аркадию Семеновичу, что всякое большое начинается с малого, и если бы не был он уже в годах, если бы не перевалило ему сильно за тридцать, можно было бы предположить: жизнь свою он кончит за тюремной решеткой. Но нет, из такого пустячка, как кража газеты с собственным фельетоном, не успеет уже развиться в нем закоренелый вор-рецидивист, опасный преступник. А с другой стороны, нельзя подобные поступки оправдывать степенью потребности. Так и карманник, вытягивая кошелек из чужого кармана, может оправдать себя тем, что ему, мол, деньги нужнее.

Такие вот полуиронические мысли вертелись у него в голове, пока шел он к молочной закусочной, и он то краснел, то отчаянно махал рукой: а-а! Ерунда какая! Когда же вошел в закусочную, когда увидел выставленный на прилавке поднос с горой свежих поджаристых ватрушек и услышал, как за ближайшим столиком на зубах гражданина лопнула, соком брызнула раскушенная сарделька, всякие мысли вообще вылетели из его головы. Моментально главенствующую роль в нем захватил желудок, подчинив все прочие члены и органы одному желанию: поесть. Но пришлось еще стоять в очереди, изнывать от нетерпения, с завистью следить за счастливцами, отходившими от прилавка с подносами, уставленными тарелками с дымящейся едой. И пока стоял, пока ожидал, притупилось слегка чувство голода, благоразумные явились мысли: спокойно, сказал он себе, ты не такой богач, чтобы безумствовать, швырять деньгами. Нужно помнить о рубле-калориях, нужно помнить, что не предвидится ниоткуда в ближайшее время никаких денежных поступлений, поэтому завтрак должен быть скромным, но достойным. Да, скромность и достоинство — вот твой девиз. И когда подошел его черед, он взял макароны с маслом и сыром, стакан молока и ватрушку, уложившись таким образом в небольшую, радующую сердце сумму. И вполне приличный получился завтрак.

Но тут совершил непростительную ошибку Аркадий Семенович: подойдя к кассе, не стал возиться с мелочью, считать монеты — гордыня одолела, подал кассирше трехрублевую купюру. Чтобы не подумала, что жалкий бедняк, что не способен оплатить более обильную и сытную трапезу. Та протянула ему две рублевые бумажки, а с мелочью у нее заминка вышла, не набиралось нужной для сдачи суммы. Развела она руками, показывая, что ничего де поделать не может, но тут же и нашла выход:

— Лотерейный билетик возьмите, мужчина.

— Нет, нет! — испугался Аркадий Семенович. — Не нужно мне никакого лотерейного билета!

— Ну-у! Такой приличный интеллигентный мужчина! Возьмите, не пожалеете.