Палата Гром (СИ)

   - Он умер, Нат, - Ретли тяжело было говорить, звуки падали на землю, будто тлеющие угольки.

   - Но он там! Я его вижу! Нам надо вернуться за ним!

   На этот раз ей совсем ничего не ответили, лишь Донован легонько толкнул её - мол, поторапливайся.

   - Я знаю, что вы где-то здесь, - не поймать этот голос, кажется, он звучит уже из него.

   - Ничего ты не знаешь, - подумал Колин, - Знал бы, давно взял бы нас. Как миленьких.

   Они уходили, выбрались из Палаты, обгоревшие куски людей, обтянутые кожей чудовища, в которых остались тлеющие живые угольки. От здания остался лишь уродливый скелет, съёжившийся, почерневший, но всё ещё опасный. Казалось, что и через тысячу лет он также будет нависать над ещё первобытным миром. Если бы я вгляделся в опустошительную, уничтожающую всё вокруг черноту и заслонился от вспыхивающей с треском вывески, то мог бы его заметить.

   Койка пятая.

   Книга исхода

   Часть первая. Падший свет

   1.

   Он не смог бы жить среди бомжей, ночевать на теплотрассе, рискуя ночью быть посланным куда подальше, а то и избитым своими собратьями-однодневками. Он не умел повышать голоса, который всегда, напрягаясь, останавливался в недоумении, что же петь дальше. Он плохо видел: очки с огромными стёклами мешали ему, они словно наваливались на него своей тяжестью. И вот теперь, когда его не было, мы, трое из Тремпа, названного его именем музыкального коллектива, стояли в моей комнате и не знали, что делать дальше.

   - Никто теперь не пойдёт на нас, - вздыхала Соня-скрипачка, размазывала косметику со своего детского личика, сопела. - Наша великолепная четвёрка невозможна втроём.

   Я так не считал, оберегая в себе самом новую песню. Вообще я думал, что нам ещё можно спастись, но группа мешает раскрыться творческому потенциалу её участников, давит на каждого. Конечно, я никому не рассказывал об этом. Пусть сами заметят, что на концерты не приходит никто, кроме наших общих знакомых. И вряд ли это было связано с отсутствием Тремпа. Просто будь мы хоть вдесятером, толку бы не было. Скорее всего, мы упустили свою волну, а подлаживаться к чему-то новому не могли из-за своей категоричности.

   - Что делать с приглашением на фестиваль? - пробубнил молчаливый бас-гитарист Дорис, - Неделя халявной жрачки. Да и нам надо отвлечься. Паальцы устаали срываться опп струны, пальцы восстааали на девичьи луны.

   Я не хотел ехать в этот лагерь. Не потому, что уже ни во что не верил. Пожалуй, я считал эту поездку простой тратой времени, попыткой оживить похолодевший уже труп. Может, нам и дадут деньги за выступление, может, даже предложат выступить в каком-нибудь едва живом ДК, но работать вместе мы всё равно не сможем. Потому что с нами нет Тремпа.

   Его не было уже два месяца и за это время мы не дали ни одного концерта. Про нас стали уже забывать, и Сорвил с "Ливерпуля", встречая меня в универе, улыбался и с не скрываемым презрением спрашивал "Так вы ещё не подохли?" Я старался отвечать что-то маловразумительное, не понятное даже мне самому и проходил мимо. Наверное, это было хуже, чем смерть- шуршать в кладовой присыпанными пылью и нафталином, смятыми в комки однообразными словами.

   Наша Лиза перепилит оконные решётки пилочкой для ногтей и выберется отсюда. Так думали о ней в палате. Скрывая улыбку, пряча за пазухой ехидное замечание, Лиза не сердилась, она понимала, что здесь, когда смеются над другими, одновременно плачут над своим горем.

   В первый же день она обследовала территорию. Дальше коридора ей хода не было. Хохотун всегда находился на своём месте. Конечно тогда, когда они не галлюцинировали. Правда Лиза не видела никаких кошмаров - самым страшным для неё было само пребывание здесь - любой сон был бы спасением.

   В первый же день она заговорила с Владом о побеге. Ретли ей показался странным, Натка дурной, из Колина вообще слова нельзя было вытянуть. Влад выслушал её внимательно, сказал, что передаст всё Колину, как-то он умел с ним переговариваться. Ретли, Влад сказал, тоже надёжен, только не надо торопиться ему всё рассказывать. Он обязательно захочет перетянуть одеяло на себя, захотеть руководить операцией и тем самым провалит всё дело.

   На следующий день, скользкий и быстро стекающий под ноги, на обед подали очень вкусное мясо. Это блюдо, как объяснил Горавски, называется Колот, а особенностью его приготовления является то, что каждый кусочек говядины предварительно прокалывают.

   Всем понравилось новое кушанье. Конечно, оно было лучше пустого супа из свекольной ботвы или разваренных макарон. Но Лиза уже чуяла подвох. Да, тогда она была глупой, но уже понимала, что всё неспроста и даром их кормить разными деликатесами никто не будет. От них чего-то ждут, а что они, измученные, больные люди, могут дать в ответ?