Палома

Шли месяцы. В доме мадемуазелей все было по-прежнему – танцы, песни, шампанское. Люпен и Бернадетта развлекали нас – один в гостиной за пианино, вторая на кухне. Однако за веселостью и энтузиазмом, с которым мадемуазели старались сделать каждый ужин незабываемым, порой проскальзывала сдержанная грусть. Затуманенный взгляд, отсутствующая улыбка. За взрывами смеха Колетт иногда мелькала тень Эдуарда. Странная хандра, от которой ей не удавалось избавиться. Что до мадемуазель Веры… возможно, она скучала по Парижу? Я не была в этом уверена. Казалось, для нее все сложилось удачно, так что же ее беспокоило? Я чувствовала, что это не связано с бывшими любовниками. Но что-то ускользало от меня.

В мастерской хозяин выделил мне отдельное место для рисования. Я часто приходила туда рано утром или в обед и наблюдала, как Герреро управляется со складом, работниками, заказами и клиентами. Со своей стороны я отдавала ему все свои эскизы, не требуя платы кроме той, что я получала за сделанные эспадрильи. Меня это устраивало. Я многому научилась у этого человека. Склады понемногу пустели. Новые заказы появятся в начале осени, когда вернутся ласточки. Пользуясь этим затишьем, я дорабатывала свои модели, просматривала журналы мод, училась разбираться в тканях, технике, цветах. Колетт помогала мне делать образцы и показывала, как улучшить качество шитья.

Единственным темным пятном в моей жизни оставался Санчо. Вскоре после рождения Анжель Кармен снова забеременела. Бригадир ходил мрачнее тучи, от него несло алкоголем. Внутри него закипала тупая злоба, которая не сулила ничего хорошего.

А потом наступил август, и мастерская закрылась. Стояла жара, заказы были выполнены, сотрудников попросили вернуться к сезону сбора винограда. Мне скоро должно было исполниться шестнадцать. Для маркизы дни рождения были священны. Идеальный повод для праздника. По такому случаю мадемуазель Вера задумала показать мне Биарриц.

Люпен сел за руль второй машины. Это был длинный кабриолет с таким клаксоном, что в нем хотелось проехаться хотя бы для того, чтобы попугать коров. Бернадетта собрала нам в дорогу корзинку с изысканными закусками и пожелала хорошей поездки.

– Поехали с нами! – предложила ей Колетт.

Бернадетта замешкалась. Конечно, она мечтала увидеть океан, а еще больше сесть в автомобиль, но что скажет Робер?

– Я с ним договорюсь! – заявила Колетт. – Мы вернемся до темноты, привезем ему вина и устриц! Даже не думай отказываться!

Так мы и отправились в путь – странная компания на двух машинах, одну из которых вел великан, а вторую маленький кругленький человек в кепке и со шрамом через все лицо. На заднем сидении первой машины расположились мадемуазели, в шляпах с перьями, с зонтиками и веерами. Во второй – мы с Бернадеттой. И, конечно, Колетт – накрашенные губы, подведенные глаза, пьянящий аромат духов. Я, верная своей униформе, надела темную юбку-брюки, белую рубашку и соломенную шляпку с красной лентой, украшенную живыми цветами. Чтобы кухарка не выбивалась из общей картины, Колетт одолжила ей платье и большую, богато украшенную шляпу. Издалека казалось, что Люпен и Марсель везут стадо страусов в кабаре.

Наш веселый кортеж произвел в деревне эффект разорвавшейся бомбы. Соседи не привыкли видеть нас вместе. Мы старались не привлекать внимания, приберегая пышные туалеты для ужинов в уединении нашей гостиной. Но в тот день мы, окрыленные летом, свежим ветерком и предвкушением незабываемого путешествия, не обращали внимания на их недоуменные и шокированные взгляды.

Природа Страны Басков была прекрасна. Кукурузные поля сияли золотом, дороги освежала зелень лесов. Величественные Пиренеи вдали уже не внушали такого ужаса, как раньше. Присутствие Люпена успокаивало меня. Рядом с ним я научилась прислушиваться к знакам, мириться с более сложной и менее осязаемой реальностью. Я стала меньше хромать, боль в ноге ушла.

После обеда в прелестной деревушке Эспелет мы наконец добрались до побережья. И я открыла для себя Биарриц. Город, его машины и магазины. Его океан с широким пляжем. Его дворцы. Вторая половина дня была наполнена морем, сладкими пончиками и неудержимым смехом. Я, как и Бернадетта, купалась впервые. Вид двух перепуганных особ, неуклюже барахтающихся в волнах, довел Колетт до слез. Она хохотала до боли в боку. Красавица-блондинка, одетая в полосатый комбинезон, не скрывающий ее роскошных форм, в мгновение ока привлекла к себе внимание всего пляжа. Купаясь в восхищенных взглядах элегантных мужчин, проходивших по набережной, она сияла от удовольствия.