Паломничество на Землю (сборник рассказов)

Новая физика и кибернетика открыли перед нами мир, в котором на первый взгляд все возможно и, уж во всяком случае, многое из считавшегося немыслимым стало возможным — хотя бы теоретически. Шекли не обязательно писать о джинах, возникающих по приказу обладателя волшебной лампы. Он может писать о телетранспортировке — о теоретически обоснованном Норбертом Винером, процессе передачи материальных тел по радио, по телефону, словом, через любой канал связи. Когда же разнообразия ради появляется у него представитель какой–то из разновидностей джинов, то лишь для того, чтобы стащить и перебросить в свой волшебный мир холодильник. Кстати, мы узнаем от него, что там, в волшебном мире, все как у людей (хотя люди–то думают, что у них самих все не как у людей): на работу берут по протекции, что можно купить — покупают, а что удается украсть — крадут.

В этом мире все возможно, и поэтому он удивительно многообразен. Мы стрижем овец, а где–то на далеких планетах стригут квилов. От квилов пользы больше, потому что изделия из их шерсти огнестойки и практически вечны. Только вот стричь квилов труднее, чем овец: их шерсть содержит железо. И еще их трудно транспортировать с планеты на планету, особенно вместе со смагами (инопланетными собаками) и фиргелями (живыми холодильными установками такой мощности, что они могут, пробудившись от спячки, заморозить космический корабль; их держат на жарких планетах для смягчения климата). Всем этим животным нужны разные условия полета, и то просыпаются фиргели, то перестают есть квилы, то уменьшаются до микроскопических размеров смаги — поди, сыщи! (рассказ «Рейс молочного фургона»).

Демоны тоже бывают самые разнообразные — и притом с разными характерами. Бывают тупые корыстолюбцы, вроде Нельзевула, родственника того самого Вельзевула, что дослужился до больших чинов при президенте Сатане, а бывают просто хорошие ребята, вроде пятиметрового холодильного демона — голубого, с тощими крылышками и дырой в груди, откуда время от времени вырывается струя холодной воды, — или еще одного демона, совсем уж необыкновенного. У этого две ноги, две руки, крыльев и хвоста не видно, но, может быть, потому, что на нем всегда несколько лишних шкур, которые он по желанию надевает и сбрасывает. Последние два демона, оказывается, напрасно боялись друг друга. Оба они обыкновенные страховые агенты, только живут в разных мирах (рассказ «Демоны»).

А еще… Но разве перечислишь все, что навыдумывал Шекли!

Все, что написал Шекли о непохожести, нескончаемом многообразии форм жизни, находит обоснование в реальных перспективах, открываемых наукой: ведь мы вступили в эпоху, когда от десятилетия к десятилетию будем все нетерпеливее ждать встречи с чужими мирами, ни один из которых не похож на наш. По отношению к ним действует закон, хорошо сформулированный американским критиком и писателем–фантастом Деймоном Найтом: «Совсем как у нас» — это единственный из бесконечного числа возможных ответов, который заранее можно определить как неверный».

Но, разумеется, Шекли берет не все, что предлагает ему наука, а только то, что ему нужно. Он пишет не о роботах, не о джинах, не о ракетах, а о человеке и мире, — правда, о мире, все плотнее заселяемом роботами, и о человеке, вынужденном от поколения к поколению заново определять свое место в мире роботов и безличной техники.

Какие отношения сложатся у него с этим миром?

С роботами они складываются удивительно хорошо. Право, мало кому до Шекли (если не считать, разумеется, Азимова) удавалось наладить такие добрые отношения с роботами.

Немецкие экспрессионисты двадцатых годов любили изображать людей в виде неких механических существ, чем–то напоминающих роботов. Сейчас роботов все чаще изображают похожими на людей. Оказывается, они бывают очень привязчивы, заботливы, веселы, им приятно помочь хозяину (рассказ «Бремя Человека»), и они выступают против человека, лишь подчиняясь чужому приказу (рассказы «Человекоминимум» и «Академия»).

Самое любопытное в добрых роботах Шекли — то, что доброте их тоже научил человек. Они не противостоят человеку ни в одном своем качестве, а только дополняют его.

У роботов есть замечательное качество, присущее далеко не всем людям. Они бескорыстны и подчинены «морали служения», а не «морали стяжания». Правда, люди и здесь ухитрились напортить, и какие–то фирмы выпускают даже роботов–пьяниц, чтоб побольше был расход энергии, роботы скорее изнашивались и владельцы покупали новых. Но сами роботы в этом неповинны.

К тому же роботы — это та форма техники, которая у Шекли пошла на сближение с человеком и в процессе общения с ним все время очеловечивается.

Про безликую технику этого никак не скажешь.

Шекли — враг безликой техники, потому что она обезличивает человека. Но его вражда к ней становится особенно острой из–за того, что холодная отвлеченность техники ассоциируется для него с отношениями в буржуазном обществе.

Это общество, по Шекли, управляется законами, выражающими отношения между вещами, а не между людьми. Человеческую душу при этом никто не принимает за ценность.