Память

– Я не могу водить. У меня бывают припадки. Последствие острого приступа смерти, которую я подцепил в прошлом году… благодаря иглогранате. Криооживление прошло почти успешно.

Капрал прямо просветлел:

– Я никогда не думал, что работа курьера – такая уж синекура, как представляют некоторые!

Мартин завороженно глядел на Майлза, пораженный не меньше, чем историей о чистке канализации.

– Вы были мертвы, милорд?

– Так мне сказали.

– И на что это похоже?

– Не знаю, – отрезал Майлз. – Как-то пропустил. – Затем, слегка смягчившись, добавил: – Но возвращаться к жизни – довольно болезненное занятие.

– Ух ты! – Мартин протянул лакированную коробку брату. Царапка вылезла из-под стула и начала тереться о начищенные сапоги капрала, отчаянно мурлыкая и поглядывая на коробку.

– Уймись, Царапка, ты включишь сигнализацию, – развеселился капрал. Он положил коробку на столик и откинул крышку. С отсутствующим видом он разорвал упаковку сухого пайка и бросил на пол. Кошка понюхала бумагу и снова принялась царапать капральский сапог, умильно глядя на лакированную коробку.

Внутренняя сторона крышки оказалась чем-то вроде подноса с маленькими отделениями. Кости поставил в них два сосуда с терморегулятором, миску и две чашки. Затем последовал набор сандвичей на двух разновидностях хлеба и с разными наполнителями, порезанными кружочками, звездочками, квадратиками. Одна мякоть – никаких косточек и хрящиков. Фрукты на палочках, печенье и круглые пирожные с цукатами, залитыми густым фруктовым сиропом. Из одного сосуда Кости вылил в миску розоватый суп со сметаной, из другого налил в чашку какой-то горячий напиток со специями. От миски и чашки повалил пар. Для кошки в коробке оказалось несколько завернутых в зеленые листочки салата паштетных шариков. Распушив хвост, Царапка с восторженным «мяу» молнией устремилась к еде, не успел Кости положить шарики на пол.

Майлз изумленно наблюдал за всей процедурой, глотая слюну.

– Что это, капрал?

– Мой ленч, – просто ответил Кости. – Ма присылает мне его каждый день. – Он шлепнул по руке потянувшегося за сандвичем брата. – Эй! Ты можешь поесть и дома. А это мое. – Он неуверенно глянул на Майлза.

По уставу сотрудники СБ, находясь на службе, не имеют права есть ничего, кроме пайка, во избежание отравления ядом или наркотиками. Но если не верить родной матери и брату, то кому же тогда вообще доверять? И потом, Майлз больше не обязан следить за соблюдением всяких идиотских правил СБ.

– Ваша мама готовит все это? Каждый день?

– Как правило. С тех пор, как сестры вышли замуж…

«Ну конечно!»

– …и дома остался только Мартин, ей стало скучно.

– Капрал Кости, Мартин. – Майлз набрал в грудь побольше воздуха, вдыхая аппетитные ароматы. – Как вы думаете, ваша матушка захочет пойти работать?

– Похоже, дела идут на лад, – заявил за ленчем Айвен на следующий день. Матушка Кости поставила на стол изумительно оформленные яства и удалилась из Желтой гостиной. Скорее всего, чтобы принести следующие блюда. Несколько минут спустя он добавил с набитым ртом: – Сколько ты ей платишь?

Майлз сказал.

– Удвой, – решительно приказал Айвен. – Или ты ее потеряешь после первого же официального ужина. Кто-нибудь ее перекупит. Или похитит.

– Вряд ли. Ее сын охраняет ворота. Кроме того, я не собираюсь устраивать приемов.

– Какая жалость. Хочешь, я организую?

– Нет. – Майлз несколько размяк. Возможно, вследствие того, что во рту у него таял кусок персикового торта. – Не сейчас, во всяком случае. – Он расплылся в улыбке. – Но в заметках о великих исторических деятелях… ты можешь сообщить всем и каждому, что лорд Форкосиган ест то же, что его охрана и шофер. И это будет истинной правдой.

* * *

Заключение контракта со службой быта на обслуживание особняка Форкосиганов окончательно удовлетворило требования Айвена. Но Майлз запоздало сообразил, что, наняв матушку Кости, он жестоко просчитался в своем плане избавления от кузена. Следовало бы нанять отвратительного повара.

Пока Айвен не уехал, Майлз не имел возможности спокойно вернуться к меланхолии. Он не мог запереться и не отвечать на стук, потому что Айвен грозился немедленно высадить дверь. А ругаться и рычать мог лишь до определенного предела, рискуя вновь оказаться в ледяной купели.

«Наконец-то Айвен хоть днем начал уходить на службу», – подумал Майлз. И за ужином попытался продвинуться дальше.

– Большинство людей, – заявил он, – не находят лучшего применения своей жизни, чем работать машиной по переработке пищи в дерьмо.

Айвен выгнул бровь:

– Кто это сказал? Твой дед?

– Леонардо да Винчи, – немедленно ввернул Майлз. Но справедливости ради все же добавил: – Это мне дед говорил.

– Так я и думал, – ответил довольный Айвен. – Очень похоже на старого генерала. Он был чудовищем, верно?

Айвен сунул в рот кусок мяса, залитого винным соусом, и начал с аппетитом жевать.

Айвен – это сплошное недоразумение. Последнее, о чем может мечтать чудовище, это мальчишка, непрерывно шляющийся за ним с зеркалом в руках.