Память сердца (СИ)

Хотя развратный, пошлый, будто струящийся при этом свете материал великолепно подходит к разворачивающейся перед моими глазами сцене. Мне бы плюнуть на все и убраться даже и не в гостевую спальню, а уже в гостиницу, но ноги налились тяжестью, вросли в пол, как в страшном сне. И я, спрятанный темнотой коридора, опираясь о косяк, наблюдаю за Джеральдом и Марией, в свете ночника яркими пятнами выделяющихся среди окружающего их полумрака.

Стройное, разгоряченное женское тело склоняется к партнеру, волосы черными волнами спускаются по спине и плечам. С моего ракурса отлично видна округлая пышная грудь с темными ореолами возбужденных сосков. Лица Джеральда я не вижу, лишь часть торса, жесткие линии бедер и ног. Его ладони танцуют собственную сальсу на теле партнерши, скользят по ребрам, грубо захватывают ягодицы, бедра. И на каждую дикую ласку она откликается негромким стоном.

Его ладони гладят ее плоский живот, обхватывают груди, вновь возвращаются вниз, поднимаются вверх, затем длинные пальцы зажимают соски. Мария выгибается, гортанно стонет, что-то шепчет ему. Джеральд выкручивает возбужденные горошины, поднимается, чтобы поймать одну из них своим жадным ртом.

От созерцания этой простой прелюдии возбуждение накатывает и на меня. Я знаю насколько Джеральд умел и изощрен, помню, как сам плавился от игры его дерзкого, проворного языка, когда он то сладко-нежно, то остро-жестко втягивал и отпускал мой сосок, прикусывал зубами и тут же зализывал тягучую боль.

- А-ах, - очередной стон Марии возвращает меня в действительность, в которой я уже глажу себя через тонкий материал белья.

Чувство отвращения к самому себе недолговечно, тут же тонет в новой волне возбуждения, стоит только девушке сдвинуться, открывая моему взору крепкие мышцы живота и трапецию паха своего жениха.

Она продолжает свое движение вниз, губы ласкают каждый миллиметр его тела, очерчивает языком пупок и медлит у самого паха. Гладит руками его бедра, дразнит дыханием, но не трогает его длинный, но не толстый, обвитый венами член. А когда она захватывает его ртом, Джеральд в немом стоне запрокидывает голову, в наслаждении закрывает глаза.

У Марии не получается вобрать плоть Джея полностью, она помогает себе обхватом пальцев. И это знание приводит меня в небывалый восторг. Я всегда насаживался до самого основания, и знаю, как Джей это любит: чтобы головка упиралась в самое горло. Любит вибрацию стонов, любит ходить по грани боли, чтобы зубы иногда задевали нежную кожу и головку.

Стон готов вырваться из моей груди, но вовремя успеваю спрятать его, впиваясь в собственное плечо, и крепко сжать свой член у основания, останавливая растущее напряжение внизу живота. Джеральд как будто чувствует мое присутствие, открывает глаза и устремляет взгляд в черную поверхность огромных окон, сейчас ставших идеальными зеркалами. В отражении я встречаюсь со взглядом потемневших до цвета антрацита глаз.

Ласки рта Марии становятся активнее, она старается угодить жениху, но он смотрит только на меня, наблюдает за тем, как я ублажаю себя. Забывшись, потерявшись в подчиняющей себе потребности, забираюсь рукой под резинку белья и, крепко сжав член, начинаю ускорять движения, кружа большим пальцем по чувствительной головке. И все время неотрывно смотрю в зеркальное отражение Джея. Краем затуманенного зрения замечаю, что он обхватывает голову Марии, призывая действовать быстрее и агрессивнее. И скоро рот девушки двигается в одном ритме со мной.

Покалывающая электрическая волна вожделения проносится по моему телу, сжимая все мышцы в тугую пружину-спираль, концентрируется в каменном члене и взрывается мощью экстаза, как только глаза Джеральда закрываются и черты лица искажаются в преддверии освобождения.

Теплая, липкая сперма разливается по моей руке. Безумие и отрешенность за секунду сменяются жалостью к самому себе, быстро перерастающей в ярость. Срываюсь с места, спускаюсь по лестнице, пропуская по две ступени, и вылетаю через патио к бассейну. Снимаю грязные боксеры и ныряю в воду.

Несколько заплывов от бортика до бортика в холодной воде успокаивают мои нервы, я вылезаю на сушу. Голова пуста, я не желаю думать о случившемся, а о Джеральде хочется забыть совсем. Заворачиваюсь в одно из полотенец, приготовленных горничной, и возвращаюсь в дом. На одной из кушеток валяется портсигар друга. Поддаваясь странной секундной прихоти, присаживаюсь, беру в руку эту забытую им вещь и достаю из коробочки сигариллу. Отрешенно оглядываюсь в поисках зажигалки, закуриваю. Горький аромат табака, вобравший в себя теплоту вишни и шоколада заполняет разверзнувшуюся во мне пустоту. Мне нравится, что сигары и сигариллы нужно курить не в затяжку, и хотя бы от этой пагубной привычки я защитил себя, пусть и балуюсь периодически.

Тихие, почти бесшумные шаги за спиной предупреждают меня о появлении Джея. Он садится рядом и также закуривает, несколько минут мы молчим, лишь струйки дыма ведут вокруг нас свой неспешный диалог-танец.

- Марии хоть что-нибудь досталось, - первым нарушаю тягостную тишину.