Память, Скорбь и Тёрн

Наконец он смог встать и осмотреть руку. Свет кристалла обнаружил распухшую и покрасневшую кожу там, где Саймон ожидал увидеть сплошную кровоточащую рану. Рука онемела, и Саймон уныло подумал, что если пауки ядовитые, худшее еще впереди. Рыдания снова подступили к горлу, но он упрямо тряхнул головой. Он должен идти вперед. Должен.

Тысячи белых пауков.

Он должен идти.

Саймон пошел дальше, руководимый мутным светом сферы. Она высветила сглаженную сыростью стену и задушенный землей, опутанный белыми корнями поперечный коридор. Сейчас он где-то глубоко под замком — глубоко в черной земле. Не было никаких следов проходившего здесь Джошуа или кого-нибудь еще, Саймон был до тошноты уверен, что пропустил в темноте нужный поворот и теперь спускается по спирали в какую-то не имеющую выхода западню.

Он так долго плелся и сделал столько бессмысленных поворотов, что воспоминание о красной линии на карте доктора стало совершенно бесполезным.

Ничего, напоминающего лестницу, не могло быть здесь, в этих узких кротовых переходах. Даже сияющий кристалл мерцал все слабее. Голоса снова возникли из тьмы.

Темно и все темнее. Темно и все темнее.

Дайте нам полежать немного. Мы хотим спать, только спать.

У короля зверь внутри, и Прейратс его хозяин…

«Мой Саймон». Моргенс называл тебя «мой Саймон». Он знал твоего отца. Он хранил тайны.

Джошуа идет в Наглимунд. Солнце светит там день и ночь. Они едят сладкий крем и пьют чистую родниковую воду. В Наглимунде… Сияет солнце.

Сияющее и горячее солнце. Жарко. Почему?

Сырой тоннель стал очень теплым. Он плелся дальше, безнадежно уверенный, что начинается действие паучьего яда. Ему суждено умереть во тьме, ужасающей тьме. Никогда больше он не увидит солнца…

Тепло окружало его. Действительно становилось жарко.

Может быть, я шел по кругу? Неужели я блуждал столько часов только для того, чтобы вернуться к развалинам комнаты Моргенса, к остаткам его жизни? Но это невозможно. Он шел вниз неуклонно, ни разу не встретив подъема. Откуда же эта жара?

Он вспомнил одну из историй конюха Шема — рассказ о том, как юный Престер Джон блуждал во тьме и шел навстречу палящему жару дракона Шуракаи, притаившегося в подземелье под замком. Этим замком…

Но дракон мертв! Я сам видел его кости в тронном зале. Дракона больше нет. Нет бессонной, тяжело дышащей красной твари величиной с турнирное поле, с когтями, подобными мечам, и разумом, древним, как камни Светлого Арда. Дракон мертв.

Но разве у драконов не бывает братьев?

И что это за звук? Этот глухой раскатистый рев?

Жара была гнетущей, воздух стал плотным от едкого дыма. Сердце Саймона застыло в груди вялой свинцовой глыбой. Светильник начал тускнеть, а красноватый отблеск затмил слабое сияние сферы. Коридор выровнялся и не сворачивал больше ни вправо, ни влево, ведя к длинной разрушенной галерее и арке дверного проема, в котором танцевали быстрые тени. Саймон дрожал, пот градом катился по его лицу, но он чувствовал, что его притягивает эта дверь.

Поворачивайся и беги, простак!

Этого он сделать не мог. Каждый шаг был невозможно трудным, но юноша продвигался все ближе и ближе. Наконец он достиг арки и заглянул внутрь.

Это была огромная пещера, залитая колеблющимся красным светом. Каменные стены казались подтаявшими и выглядели как воск у основания свечи. На мгновение ослепленные ярким светом глаза Саймона широко раскрылись от изумления: у дальней стены два десятка черных фигур склонялись перед тушей… чудовищного, полыхающего пламенем дракона!

Секундой позже он понял, что это не так. Огромное тело, согнувшееся у стены, было обыкновенным горном. Одетые в темное фигуры бросали дрова в раскаленную утробу.

Литейная! Замковая литейная!

По всей пещере люди с лицами, закутанными шарфами, ковали орудия войны.

Массивные чаны с расплавленным железом вытаскивали из огня на концах длинных шестов. Жидкий металл шипел и булькал, разбрасывая раскаленные брызги, и стонущий голос горна заглушали удары молота по наковальне.

Саймон отпрянул от двери. В какой-то момент он почувствовал, что готов бежать к этим людям, потому что они были людьми, несмотря на свою странную одежду. Все что угодно казалось ему лучшим, чем этот темный тоннель и эти голоса, — но нет! Как могут эти литейщики помочь ему бежать? Они, без сомнения, знают только один путь, наверх, прямо в когти Прейратса, если только он выжил в аду горящих комнат Моргенса, или к жестокому суду Элиаса.

Он опустился на корточки, чтобы подумать. Шум горна и боль в голове делали это занятием не из легких. Он не мог вспомнить, чтобы за последнее время ему встретились какие-нибудь поперечные тоннели. Он видел, правда, что-то, напоминающее ряд отверстий на дальней стене пещеры-литейной, возможно, это были склады…

Или темницы…

Но казалось не менее вероятным, что это были просто другие входы и выходы из помещения. Возвращение обратно в тоннель было явно неразумным.

Трус! Судомойка!