Память Света

Дорога была такой широкой, что по ней могли одновременно проехать шесть повозок, но не они заполнили дорогу. Только люди. Оживленные люди в красочных одеждах беседующие, созывающие, полные нетерпения. Звуки заполнили пустоту — звуки жизни.

Ранд повернулся, глядя на здания, которые возвышались вокруг него. Высокие дома вдоль дороги были с ребристые колоннами на фасадах. Длинные и тонкие, они состыковывылись друг с другом и смотрели в сторону проезжей части. За ними лежали купола и чудеса, здания и сооружения тянулись к небу. Это не было похоже на города, которые он когда-либо видел, хотя это была работа огир.

Это была отчасти работа Огир. Неподалеку рабочие ремонтировали каменный фасад, поврежденный во время бури. Огир со своими толстыми пальцам раскатисто смеялись, работая рядом с людьми. Когда Огир пришли в Двуречье, они хотели отдать долг Ранду, пожертвовавшему собой, и создать здесь его памятник. Правители города мудро попросили их вместо этого помочь им в улучшении своего города.

За эти годы Огир и люди Двуречья тесно сотрудничали, так что теперь мастера Двуречья ценились во всем мире. Ранд шел по дороге среди людей всех национальностей. Доманийцы носили красочную, тончайшую одежду. Тайренцы были одеты в мешковатые одежды и рубашки с полосатыми рукавами, различия между простыми людьми и благородными исчезали все больше и больше с каждым днем. Шончан в экзотических шелках. Порубежники с важностью благородных. Встречались даже жители Шары.

Все прибыли в Эмондов Луг. Город теперь имел мало сходства со своим названием, но все же намеки были. Деревьев и открытых зеленых участков здесь было больше, чем в любых других больших городах, таких как Кэймлин или Тир. В Двуречье уважали мастеров. А их стрелки были лучшими, каких только знал мир. Элитный отряд двуреченских мужчин, вооруженных огненными палками, которые люди называли ружьями, служил вместе с Айил в их походах по поддержанию мира в Шаре. Это была единственная страна, где еще знали, что такое война. О, тут и там возникали споры. Вспышка между Муранди и Тиром пять лет назад почти привела к первой реальной войне за целое столетие, начиная с Последней Битвы.

Ранд улыбался, пока двигался через толпу, не толчею, но с гордостью слушал радостные голоса людей. «Вспышка» в Муранди была динамичной по меркам Четвертой Эпохи, но по правде говоря, это было ничто. Единственный раздраженный дворянин стрелял в патруль Айил. Трое раненных, ни одного убитого, и это было худшей «стычкой» за все годы, не считая компаний в Шаре.

Солнечный свет прорвался сквозь тонкий слой облаков, озаряя дорогу. Ранд наконец достиг городской площади, которая когда-то была лужайкой в Эмондовом Лугу. Кто бы мог подумать, что Карьерная Дорога теперь будет настолько широкой, что по ней сможет маршировать армия? Он обошел вокруг массивного фонтана в центре площади, памятника, воздвигнутого Огир в память о павших в Последней Битве.

Он увидел знакомые лица среди скульптур в центре фонтана, и отвернулся.

«Это еще не окончательно», — думал он. «Еще не реально». Он построил эту действительность из нитей того, что могло быть, из зеркал мира, который сейчас разыгрывался. Все еще не было определено.

Впервые с момента появления в видении, которое он сам создал, его убежденность поколебалась. Он знал, что Последняя Битва не была проиграна. Но люди умерли. Неужели он думал, что мог остановить все смерти, все страдания?

«Эта битва должна была быть моей», — думал он. «Они не должны были умереть. Разве его жертвы было не достаточно?»

Он спрашивал себя снова и снова.

Видение дрожало, красивые камни под его ногами загудели, здания начали дрожать и колебаться. Люди остановились в месте, неподвижные, звуки умерли. Он увидел, что внизу в небольшом переулке появилась чернота, сначала маленькая, как булавочный укол, но она начала расширяться, охватывая и втягивая внутрь все вокруг себя. Она выросла до размеров одного из зданий, медленно расползаясь.

ТВОЁ ВИДЕНИЕ СЛАБО, ПРОТИВНИК.

Ранд утвердился в своем желании, и дрожь прекратилась. Люди, застывшие на месте, двинулись дальше, и приятные беседы опять возобновилась. Тихий ветер пробегал по дорогам, шелестел в знаменах на столбах, поднятых в честь праздника.

— Я буду видеть, что это произошло, — сказал Ранд темноте. — Это будет, потому что ты проиграешь. Счастье, развитие, любовь…

ЭТИ ЛЮДИ ТЕПЕРЬ МОИ. Я ВОЗЬМУ ИХ.

— Ты — тьма, — громко сказал Ранд. — Тьма не может отодвинуть Свет. Темнота существует только тогда, когда свет проигрывает, когда он исчезает. Я не подведу. Я не буду бежать. Ты не можешь победить до тех пор, пока я преграждаю тебе путь, Шайитан.

УВИДИМ.

Ранд отвернулся от тьмы и упрямо продолжил идти вокруг фонтана. На другой стороне площади большой набор величественных белых ступеней вел к зданию в четыре этажа, построенному с невероятным мастерством. С рельефной резьбой, увенчанное блестящей медной кровлей, это здание было украшено знаменами. Сто лет. Сто лет жизни, сто лет мира.