Памяти Императорской русской армии

А через семь месяцев в Теребежове, в глухом тылу, эти самые казаки ходили на митинг, устроенный евреями в соседнем посаде, и вахмистр полка, лихой подпрапорщик, кавалер всех четырех степеней Георгиевского креста, говорил мне жестокие, колючие слова о том, что мы их в темноте держали, а теперь у них глаза открылись…

Но спокоен я. Спокоен потому, что знаю, как живут теперь кубанские казаки. В чужой земле, среди чужих гор, под чужой кровлей и на чужих хлебах они работают по прокладке шоссе чужому народу.

Сидит, поджав ноги, под каменного глыбою казак, ожесточенно колотит опухшими руками киркою камень, выбивая щебень, и приговаривает:

— Долби! долби! Пока Царя не выдолбишь, не видать тебе родной Кубани…

* * *

Еще Мориц Саксонский считал, что человеческое сердце есть отправная точка во всех военных делах.

Суворовская наука побеждать вся проникнута идеей значения духовной стороны армий.

Наполеон писал: «Во всяком военном предприятии успех на три четверти зависит от данных морального порядка в только на одну четверть от материальных сил».

В Императорской армии поднимало дух бойцов то, что она — Императорская, что Государь — отец Родины — с ними в страшную минуту боя.

Мелочь, казалось бы. В Российской армии при отправлении караульной службы рапортовали: «В карауле и на постах Его Императорского Величества происшествий не случалось».

И караульную службу блюли свято.

В Российской Императорской армии писали: «Заболев сего числа, службу его Императорского Величества нести не могу».

И служба была все. Для службы забывали семейные радости, праздники, недомогание. Дух армия был высок, сердце горело рвением.

Император Петр Великий — основатель Российской армии, показал высокий личный пример такой службы.

В армии наизусть заучивали его приказ перед Полтавской битвой:

«… Воины, пришел час, который должен решить судьбы отечества. Вы не должны помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за отечество, за православную веру и церковь. Не должна вас смущать слава непобедимости неприятеля, которой ложь вы доказали не раз своими победами. Имейте в сражении перед собою правду и Бога, защитника вашего, а о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога, жила бы только Россия во славе и благоденствии, для благосостояния вашего…»

Прошли века, и помнила заветы великого царя его армия, и пели в ее полках:

Было дело под Полтавой. Сотни лет еще пройдут, Эти царские три пули в сердцах русских не умрут.

И будут петь еще много лет эту великую песню в Российской Императорской армии.

С первых дней войны, во главе вооруженных сил России, как Верховный Главнокомандующий ее армиями, стал Великий князь Николай Николаевич.

Имя Великого князя было давно дорого и свято в армии. С именем сына неразрывно связывалось имя отца: Николая Николаевича Старшего, героя Русско-Турецкой войны, победителя Османа-паши и освободителя Сербии и Болгарии.

* * *

Необычайно велик и силен был дух Императорской армии в эти дни великой войны. Я пишу про свои части потому, что я их ближе наблюдал и с ними переживал все ощущения войны, и потому могу точнее изобразить их.

Но то, что я описываю, касается всей армии. То, что я видел, слышал и читал потом, рисует нашу армию в эти дни необыкновенной по духу и по мужеству.

Гвардия на полях сражения доказала, что та выучка, которую она получила на Красносельском поле, была правильная, и появление гвардии на любом фронте давало нам победу.

Не могу еще раз не отметить, что в эту войну так же, как и в Японскую, шефские части дрались особенно хорошо. После боя под Новым Корчином, на реке Ниде в конце ноября 1914 года, при допросе пленных о их впечатлениях мы слышали:

— Но больше всего мы боялись солдат с «лапками» на погоне.

Мы не понимали, что это значит. В это время к нам подошел солдат 145-го пехотного Новочеркасского полка.

— Вот, вот, этих самых мы особенно боялись.

На погоне у солдата был вензель Государя Александра III — славянское «А» с римскою цифрою «III», что и казалось австрийцам «лапкою». Части, имевшие в мирное время свои боевые традиции, славное прошлое, отличались наиболее крепким духом и сражались победоносно.

«Железная» дивизия[8] генерала Гурко[9], получившая боевой закал под Шипкой и на полях Тунджи и Марицы, в твердых руках смелого и искусного генерала Деникина, оправдала свое название под Галичем. Никого не было в ее рядах, кто лично знал бы героев Турецкой войны, но точно духи предков, носивших одинаковые погоны, витали над нею и 4-я стрелковая дивизия и в германскую войну осталась «железной».