Памяти Пушкина

Наконец, и в сфере политической мысли XIX века постоянно предстоял выбор между космополитизмом и народностью, между грезами революции и социального переворота и вековыми началами и формами национальной самобытности, между общими принципами свободы и равенства, наиболее, казалось, осуществляемыми демократией, и сословным строем. Все это более или менее выражалось в борьбе общественности со старой государственностью. В политических организациях существуют двоякие интересы: 1) преимущественно обусловливаемые физическими потребностями общества или совокупности единичных личностей, и 2) порождаемые преимущественно духовною природою человека, другими словами: 1) общественные и 2) государственные. Полного равновесия обоих родов интересов, т. е. общественных и государственных, не бывает, и берут перевес обыкновенно либо те, либо другие. Французская революция опиралась своей теоретической основой на Cotrat social

(«Общественный договор») Руссо, развившего учение Гоббса и Локка о происхождении государства путем договора, на учение Руссо о правах человека и о свободе и уже пролагала дорогу столь развившемуся в XIX веке социализму[105]

, стремящемуся к разрушению государства и армии. Против французской революции за государство вступился англичанин Борк. В его «Рассуждениях о французской революции» последняя подверглась сильнейшим нападкам. Провозгласив: «Меп, not measures» («Дайте нам людей, а не мероприятия!»), Борк явился предшественником немецкой исторической школы нашего века. По взгляду ее, государство имеет нравственные цели; оно – нравственная личность, нравственное общение, призванное к положительным деяниям для воспитания рода человеческого, чтобы каждый народ чрез государство и в государстве вырабатывал из себя действительный характер.

Таковы проблемы, наполнявшие жизнь XIX века и вызывавшие бесконечное видоизменение его творчества в главных областях мысли и ее деятельности.

Русская жизнь нашего века разделяла в большей или меньшей степени усилия к решению этих задач вместе с остальным европейским миром, с которым все более и более сливалась. Основные вопросы, волновавшие Запад, были все время такими же жгучими и настоятельными злобами века и для нас.

И для нашей религиозной веры не прошло бесследно вольнодумство прошлого века, столь популярное в нашем дворянстве вольтерьянство и резкие выходки энциклопедистов. И у нас были пламенные последователи Руссо, и во главе их поставленный Пушкиным рядом с Руссо – Карамзин[106]. И у нас немало противников безверия обратилось к мистицизму, а реакция философскому движению прошлого века приняла форму увлечения системами Шеллинга, Гегеля, Мен де Бирана, и затем на смену философскому идеализму выступили позитивизм, увлечение естествознанием и т. п.