Пансион Евы

Один из них рассказал, что его старший брат якобы наведывается в «Пансион» каждый день и иногда берет себе сразу двух женщин. Другой сообщил, что там ни в коем случае нельзя называть свое имя и все, кто приходят в дом, и мужчины, и женщины, придумывают себе специальные псевдонимы. Третий заявил, что ходить в «Пансион» вообще опасно, поскольку там можно заразиться неизлечимой болезнью, от которой отваливается нос и слепнут глаза. Потом один из друзей поведал, что мужчины покупают женщин, чтобы спать с ними.

Ненэ отвечал всепонимающей улыбкой. На самом деле он ни черта не понимал и был скорее обескуражен, нежели удовлетворен объяснениями. Разве не спокойнее спать одному?

Как-то раз Ненэ проходил мимо «Пансиона» вместе со своим отцом, держа его за руку. Набравшись мужества, Ненэ спросил:

— Папа, а правда, что в этом доме дяди могут брать себе голых тетенек?

Это было все, что он почерпнул из беспорядочных рассказов своих товарищей. Да, кроме этого, он еще понял, что «Пансион Евы» можно называть по-разному: — и казино, и бордель, а также, что женщины, которые там жили и которых можно было купить, назывались путанами. Однако слова «бордель» и «путаны» были ругательствами, которые воспитанные мальчики не должны произносить.

— Да, — спокойно и сдержанно ответил отец.

— А берут на целый год?

— Нет, минут на пятнадцать или на полчасика…

— А что они с ними делают?

— Смотрят на них.

Ненэ успокоился. Такое объяснение его вполне устроило, потому что в последнее время он и сам сгорал от желания задрать юбочку у своей кузины Анжелы, которая была всего на два года старше его, и посмотреть, что у нее там.

Ненэ было уже одиннадцать лет, когда мать неохотно разрешила ему залезать на чердак и рыться там в старом хламе. Чердак был еще одним запретным и оттого безумно притягательным местом. До этого на все просьбы матери был для Ненэ один ответ:

— Нет, ты еще слишком мал, не дай бог, упадешь, расшибешься.

Счастливый Ненэ немедленно сообщил об этом Анжеле, которая жила на одной с ним лестничной площадке, и девочка тоже получила разрешение лазить на чердак.

На чердаке жило с десяток сизых голубей. Потревоженные, они взлетали и били крыльями, поднимая облака пыли, от которой хотелось чихать. Из-под стропил пробивались солнечные лучи и прорезали пыль длинными яркими ножами. Мириады пылинок вели бесконечный танец в желтых лучах. Казалось, за эти солнечные трубки можно ухватиться руками и подтянуться. На чердаке в избытке было навалено всякой всячины: диваны, буфеты, продавленные стулья, джутовые мешки, забитые бумагой, еще мешки с газетами и журналами, стопки книг, сундуки, набитые сложенной одеждой бабушек и прабабушек, дедушек и прадедушек, умерших бог знает сколько лет назад. В одном сундуке лежала даже сутана и другие церковные облачения. Кроме того, на чердаке обнаружилась пианола, на которой еще можно было играть, две фарфоровые куклы (одна с отбитой ногой, другая с отбитой рукой), перевязанные веревками чемоданы, старые кувшины, горшки, две сабли, охотничье ружье, два дуэльных пистолета, зеркала, фотографический аппарат со светозащитной накидкой и на треноге, вазы, керосиновые лампы, расколотый граммофон и даже огромный настенный телефон.

Ненэ, который уже с пяти лет умел читать и был знаком с романами Сальгари, дал волю своей фантазии.

Реквизита было в избытке. Анжела облачалась в какие-то старые платья, наворачивала на себя цветные тряпки и легко превращалась в Жемчужину Лабуана или в дочь Черного Корсара. А сам Ненэ, в зависимости от настроения, был то Капитаном Бладом, то Сандоканом, то Ясоном, но чаще всего Тремал-Найком, великим охотником на тигров. В одно мгновение чердак превращался в пещеру на Таинственном острове, в заколдованный грот, в тропические джунгли. А мог, по желанию ребят, стать заколдованным местом, царством злых духов. Но больше всего Ненэ восхищало, что сабля и пистолет, которые он держал в руках, были самые настоящие, взаправдашние, и, может быть, даже использовались на какой-нибудь войне.

Ненэ наворачивал старый макинтош на швабру, нахлобучивал сверху рваную соломенную шляпу, сложив ей поля на манер пиратской треуголки. Потом приделывал к швабре веник и привязывал к нему пистолет. С другого боку к швабре цеплялась ржавая коса — и капитан Хук был готов. Капитан Хук сторожил вход в пещеру с сокровищами. Роль пещеры играл источенный червями платяной шкаф красного дерева без дверки. Сбоку к шкафу была «прикована» пеньковыми веревками прекрасная пленница — Анжела, вся в каких-то бусах, побрякушках, с цветным платком на черных волосах.

— О, отважный Сандокан, освободи меня! — плакала Анжела.

— Сдавайся, черный пират! — грозно рычал Ненэ. Под носом у него были намалеваны печной сажей усы, за повязанным вокруг живота шарфом торчали пистолет и сабля, за спиной на ремне висело ружье.

— А, ты сам идешь ко мне в руки, — отвечал Ненэ за Капитана Хука, — сейчас я отрежу тебе ноги и выброшу за борт на корм акулам! Ха-ха-ха!

— Спаси, спаси меня, — верещала Анжела, — убей Хука, и я покажу тебе, где он прячет сундук с сокровищами!