Пансион Евы

Дз'Дима зачарованно принялся следовать ее движениям, сначала неловко, а потом все более и более уверенно, притоптывая своей деревяшкой, и вот уже пара кружилась — угловато, рывками, но в ритм, в такт, в резонанс с чудесной музыкой, напоминавшей о том, что жизнь продолжается и что на свете существуют еще любовь и тепло.

Пластинка окончилась, а Дз'Дима все держал Линду за руку и, не отрываясь, смотрел ей в глаза. Девушка улыбнулась и повела Лоренцо за собой вверх по лестнице. Моряк безропотно подчинился.

Через час он твердо ступил на верхнюю ступень лестницы, как на капитанский мостик, обвел салон орлиным взором и стал медленно, с достоинством постукивая деревяшкой, спускаться в зал. Утомленная Линда, устало пошатываясь, скромно следовала сзади. Казалось, она несет за ним шлейф адмиральской мантии. Дз'Дима наотрез отказался от скидки и гордо оплатил два получасовых тарифа из остатков своей ветеранской пенсии.

На следующий день к нему в дом зашел дон Джузеппе Салина, владелец кинотеатра «Одеон» и предложил работу киномеханика.

Говорить этот мальчик начал в том возрасте, когда все дети обычно начинают говорить, но и папа, и мама, и дедушка, и бабушка, и все дяди и тети, словом, все сразу в семье поняли, что Доменико Пиоло по прозвищу Миникуццо, страшный заика. Он ни слова не мог произнести, не запнувшись. Это было невероятным мучением как для него самого, так и для тех, кто его слушал.

В первом классе учительница знакомилась с учениками:

— А тебя как зовут?

— До… До… До…

— … ре-ми-фа-соль-ля-си, — продолжал хором весь класс.

Бедняга пытался произнести фамилию:

— Пио… Пио… Пио…

— Ку-ка-ре-ку! — откликался класс. — Кудах-тах-тах!

Миникуццо быстро выучился читать и писать и постоянно таскал с собой листок бумаги. Слова ему было проще писать, чем произносить. Он получил диплом бухгалтера и пошел работать в муниципалитет.

В сорок пять он женился на женщине, которая была на пять лет его моложе, но всю жизнь провела в доме отца и матери, выходя только в церковь. Через полгода Миникуццо понял, что его жена Луизина готова заниматься с ним этим делом не чаще одного раза в месяц, причем в полнейшей темноте и даже в ночной рубашке, поднимая ее лишь до строго установленных пределов. Пока муж трудился на ней, Луизина тихо шептала «Отче наш» и другие молитвы.

— За… за… за… зачем т-ты мо… мо… мо… молишься?

— Чтобы не совершить плотский грех.

Не прошло и семи месяцев, как Миникуццо Пиоло снова заявился в «Пансион Евы», куда похаживал до женитьбы. Мало-помалу он втянулся и начал исправно посещать заведение каждый вечер по субботам. Так прошло что-то около года.

— Куда собрался? — спрашивала Луизина, когда муж выходил в субботу из дому.

Она была немного туповата и ситуацию до конца не просекала.

— Я иду играть в карты с дядей Тано, — корябал на листочке Миникуццо.

Отчасти это было правдой. Миникуццо быстренько отыгрывал партейку, а потом мчался в «Пансион». Но так случилось, что через два года дядюшка Тано скончался.

— Как же ты идешь к дяде Тано, охальник, ведь он умер?

Г-м-м, какая незадача! Тогда Миникуццо, который привык говорить либо правду, либо ложь, написал:

— Иду в «Пансион Евы».

Тем более Луизина и понятия не имела, что это за «Пансион» такой. Могло ли ей прийти в голову, что это бордель? Да и знала ли Луизина, что такое бордель? Нет, Луизина не знала, поэтому и спросила:

— Вот как? А зачем?

— По субботам там ведет прием один врач. Он обещает излечить меня от заикания, — написал Миникуццо.

Как-то раз в пятницу, беседуя в церкви со священником, которого Луизина аккуратно посещала раз в два дня, она поведала, о том, что муж начал проходить курс от заикания.

— О, молодец! А у кого он лечится?

— У доктора, который живет в «Пансионе Евы».

— Где?!

— В «Пансионе Евы», мне так Миникуццо сказал.

Священник моментально пришел в неистовство и стал возмущаться тем, какой же Миникуццо лживый и недостойный тип.

— Но почему же?

И тогда священнику пришлось объяснить Луизине, что собой представляет на самом деле «Пансион Евы», что за женщины в нем обитают, и для чего на самом деле туда ходят мужчины. Луизина восприняла все это спокойно, без плача и истерик. Она вернулась домой ледяная, как куриный окорочок, как обычно, приготовила ужин, как обычно, легла спать. На следующий день, когда в половине девятого вечера Миникуццо собрался из дому, Луизина уточнила:

— В «Пансион» пошел?

— Да.