Папа, я проснулась!

– А вдруг это еще не сейчас, а вдруг это еще не за мной… – надеялась я, разглядывая поданный ко входу в отель автомобиль.

– За вами, за вами! Аэростат практически уже под парами, – Света распахнула дверь такси, – поехали! Да, кстати, когда аэростат будет садиться, не забудьте взяться за специальные петли и присесть. Ну, вообще-то, с вами проведут инструктаж. Но вы от волнения можете не услышать. Поэтому я говорю вам сейчас.

– А за-за-зачем надо приседать?

– Ради вашей же безопасности.

– Но вы же сказали…

– Вот поэтому и надо приседать.

– Света, – заныла я, – наверное, я не полечу.

– Как хотите, – Света пожала плечами, обиженно глядя перед собой, – советую подумать. Ехать полчаса. – Светин профиль посуровел, застыл и засеребрился, как абрис королевы на старинной монете, королевы строгой и неподкупной.

Водитель с интересом посмотрел в зеркало заднего вида. Я одними губами прошептала ему:

– Па-ма-ги-тииии…

Водитель отвел взгляд. Они там все были заодно. Они все хотели одного. Чтобы я переборола себя и бросила вызов этой трусихе, то есть себе, чтобы я доказала родным, друзьям, читателям своим, что я настоящий писатель. И если писатель пишет о Северном полюсе, он едет на Северный полюс, испытывает там лишения, холод и встречи с белыми медведями. Если он пишет о путешествии на воздушном шаре, значит, должен подняться в небо, а потом описать свои ощущения. Если не свалится там, наверху, в обморок и что-нибудь запомнит.

Когда мы подъехали к салатовому, по-весеннему нарядному лугу, как раз в специальной машине туда подвезли корзину в кузове и принялись ее сгружать. А на лугу развернули красно-черное полотно, включили промышленный ветродуй, как на киностудиях, и принялись надувать это вот полотно, которое впоследствии оказалось тем самым аэростатом, а в просторечии невероятно гигантским воздушным шаром.

– Света, я, наверное, не полечу… – опять заныла я.

Света опять пожала плечами и опять, не глядя мне в лицо, ответила:

– Как хотите.

Все эти ребята, что обслуживали шар, были невероятными красавцами. Поджарые, спортивные, под их одинаковыми футболками с названием аэроклуба мышцы так и играли. А вокруг девушки-пташки собрались стайками, пищат, ахают, взвизгивают, хихикают, глазки строят, такие хорошенькие все, а ребята эти, которые с шаром возятся, по сторонам не смотрят, а, сурово сцепив зубы, деловито растягивают тросы, цепляют их за колышки в земле и привязывают к автомобилю, чтобы шар не улетел раньше времени.

– Свет, Свет, – дергаю я за рукав Свету, мы обе любуемся, как эти аэронавты, эти штучные люди снаряжают шар необходимым: балластом, газовыми баллонами, – как они устанавливают на траву корзину, – Свет, откуда такие красавцы здесь? Они что, из кино?

– Ну… Один из них так точно в кино снимается. Эй, – Света позвала по имени крепкого, сбитого, ладного в бандане и темных очках (ой, где юность моя, где!), – ты кого играл в последнем кино? Бандита?

– Да. Полицейского, – не оглядываясь, ответил Ладный, изо всех сил сдерживая корзину, что под силой раздувающегося шара перевернулась вместе с двумя ребятами. Те ловко переступили в корзине, сгруппировались и не упали, а остались стоять.

Мимо со свистом, рычанием и гиканьем промчалась целая стая мотоциклистов, обдав нас выхлопными газами.

– Вот! – вдруг разволновалась Света и ткнула вслед им пальцем. – Их даже страховать не хотят! Я сама видела. В страховом агентстве. Мотоцикл? О нет! Или большую сумму берут. Меня тоже вот страховать не очень-то и хотели…

– Почему? – удивилась я.

– Ну из-за шаров, – Света подбородком кивнула на повисший перед нами в воздухе гигантский величественный фантастический по красоте шар.

– Ой… Я, наверное, не полечу. Что-то мне на земле побыть охота… Зелень. Солнышко, – запаниковала я третий раз, но по мне не было видно. Опять я стала искать Светин взгляд, а она на меня не смотрела и вот-вот должна была окончательно обидеться.

– Паспорт взяли с собой? – как бы между прочим спросил пилот. (Про пилота потом отдельно. Девушки! Пилот, девушки! Ой, девушки, какой пилот!)

Паспорт? Он сказал «паспорт»?! «Это зачем же паспорт?» – запаниковала я в который раз, но вслух вопрос не задала.

– А как туда забираться? – спросила я Свету. – Я ж думала, там дверца какая-нибудь.

– Ага. И лакей, – отозвалась Света. – Вон видите окошечко внизу корзины? Туда ставите одну ногу, вторую забрасываете на борт корзины и перепрыгиваете внутрь. Понятно?

– Так я лечу?

– А как иначе? Конечно, летите.

– А куда?

– В Кишинев. – И тут Света в первый раз за все время, что уговаривала меня, произнесла правильную фразу. То, что я должна была услышать с самого начала: – Если ветер не переменится.

Ключ. Знак. Привет из Великобритании. Из моей веселой Англии. Если ветер не переменится – машет мне английская няня, летящая в небе на зонтике, подмигивает с яркой обложки моей собственной книжки.

Как я могла еще ломаться и капризничать? Лететь. Конечно же, лететь! Даже если ветер переменится – все равно лететь.

Я ринулась к шару и первая кое-как забралась в корзину.