Папа напрокат

Мне кажется, будто мы знакомы целую вечность. Я закрываю глаза и могу представить лицо Игоря, словно вживую. До малейшей чёрточки или лучиков морщинок при сильной улыбке. Тёмные непокорные вихры, глубокие глаза, в которых легко потеряться, полные, красивые губы. Игорь умеет целоваться. Проникновенно и жадно, подминая под себя. Он не пытается доминировать, но ему хочется подчиниться и быть под ним. Мягкой, ласковой, послушной. Хочется стать его девочкой.

Я провожу кончиками пальцев по горящим губами, не веря, что после такого долгого промежутка кто-то считает меня привлекательной и желанной. Игоря не отталкивает мой ребёнок. Ребёнок от другого мужчины. Неужели так бывает?

Мне столько раз говорили, что чужой ребёнок — это крест на отношениях с другим мужчиной, что я поверила в эту аксиому. Если даже родному отцу не нужен его ребёнок, как он может быть нужен другому, чужому мужчине? Никак… Но Игорь заставляет меня сомневаться в правдивости этих утверждений.

Его ласка требовательная и разжигающая пламя, покоряющая. Хочется пройти немного дальше и довериться. Но сделав всего один крошечный шаг, я замираю на месте и боюсь.

Боюсь снова обжечься.

В голове витают сомнения. Ведь Игорь, отец моей Улечки, в самом начале тоже благосклонно принял новость о беременности. Но потом уехал и пропал. От него не слышно ни одной, даже самой небольшой новости. Ни одного известия или сообщения. Я отправила ему короткое послание и на телефон, и в социальные сети. Написала о нашей малышке, но он даже не прочитал. И безразличный счётчик показывал, что Игорь не появлялся в сети очень давно.

Поневоле я начинаю думать, а вдруг с ним просто что-то случилось? Вдруг он попал в неприятность и не может выйти на связь? Лежит в больнице и нуждается в помощи? Может быть так или нет? И если даже так, то меняет ли это хоть что-то? Ведь он отвернулся от меня и дочки ещё в тот момент, когда выходил на связь… Лишь осыпал лживыми обещаниями и пропал окончательно.

Разбитое сердце ещё отдаёт колкой болью. Поэтому я опасаюсь довериться парню, пришедшему мне на выручку совершенно бескорыстно. Прошло слишком мало времени с момента предательства бывшего парня, с момента родов времени прошло и того меньше!

Я просто не имею права быть доверчивой дурочкой, смотрящей на мир через розовые очки. Сейчас в моих руках находится не только моя жизнь, но и жизнь моей дочурки.

Никто, кроме меня, о ней не позаботится.

Я думаю так много, что голова готовится лопнуть в любой момент. Нужно просто перестать накручивать себя. Но не получается. У меня одной ничего не получается даже успокоить плачущего ребёнка. Дочка надрывается криком и натужно морщит крошечное личико, лёжа у меня на руках. Я опускаю её в кроватку и упираюсь лбом в деревянные перила и реву. Горячие, бессильные слёзы стекают по лицу, капая на детское покрывало с веселым принтом «Hello Kitty!»

В этих слезах всё — мои страхи, растерянность и злость на саму себя. Пытаюсь найти в себе сильные, твёрдые черты характера, ведь я Акишина, дочь полковника. Я представляю лицо отца и вспоминаю, как он чётко и быстро решает любые проблемы. Но вместо поддержки эти мысли вызывают новый поток слёз.

Я должна была признаться папе во всём! Вдруг отец не стал бы жестоко наказывать меня и лишать ребёнка? Тогда мы были бы рядом с ним, в далёком Владивостоке. И я бы не страдала из-за того, что в сердце пускает ростки привязанность к мужчине. Я пытаюсь оборвать эти ростки, но от этого становится ещё больнее.

В какой-то момент я понимаю, что слёз больше нет. Просто сухие, судорожные всхлипы и дрожь. Только Уля до сих пор плачет обиженно. Я снова беру её на руки и прикладываю к груди. Говорят, что эмоции матери передаются и её ребёнку. Сейчас я чувствую нас обеих одинаково слабыми и истощёнными. Истерика уже схлынула и накатывает волнами усталость. Через несколько минут я засыпаю сидя и просыпаюсь лишь от того, что начинаю крениться на бок, держа доченьку на руках. Ульяна уже спит.

Осторожно перекладываю её в кроватку, стараясь не разбудить. Смотрю на часы, автоматически проверяя, стоит ли будильник на следующее кормление. Малышка будит меня сама требовательным криком, но я всё равно боюсь пропустить кормление.

Заснуть удаётся не сразу. Сквозь подступающую дрёму я слышу, как возвращается Игорь. Он разувается и проходит через всю комнату, садясь на кровати. Я чувствую запах дыма и чужих женских духов, исходящих от него волнами.

К горлу подступает комок слёз. Я не должна ревновать этого мужчину. Не имею никакого права на это. Но всё равно глупо и безнадёжно ревную его к той девушке, с которой он провёл время.

— Я знаю, что ты не спишь! — шепчет Игорь, наклонившись надо мной. Поясняет. — У тебя совсем другое лицо, когда ты спишь по-настоящему.

Кровать прогибается под весом его тела, когда он пересаживается ещё поближе. Хочется капризно отвернуть нос, чтобы не чувствовать на его теле другие запахи.

— Я вспылил. Извини.

— Ничего страшного. Это ерунда, — отвечаю шёпотом, потому что глупо изображать сон, когда Игорь точно знает, что я не сплю.