Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера

Бонифацио Пиньятти, посол Муссолини в Ватикане, отправился 22 января в Апостольский дворец, чтобы высказать жалобы по этому поводу. В своем отчете, отправленном по результатам встречи, Пиньятти выражал обеспокоенность, что нападки Ватикана на Германию могут ослабить энтузиазм итальянцев в отношении их собственного фашистского режима. По его словам, проблема заключалась в самом папе, так как «ни один прелат, даже самый высокопоставленный, не осмеливается противиться понтифику». Пиньятти замечал: «Как я уже неоднократно писал, лишь новый понтификат сможет занять иную, более примирительную позицию по расовому вопросу». Прелаты, окружавшие папу, и сами все больше беспокоились о возможных последствиях его вспышек гнева. «Святой отец всегда крайне раздражителен, – писал тогда же в одной из служебных записок монсеньор Тардини, заместитель Пачелли в ватиканском Государственном секретариате. – Он снова повторил мне, что Муссолини – это farceur [фигляр], который "со мной ведет себя грубо и двулично". И добавил: "Я уже многим это говорил, так что он сам об этом осведомлен"». Тардини не знал, что и делать: «К сожалению, это правда. Папа и в самом деле многим выражал такое мнение. Чиано сказал нунцию, что папа… говорит слишком много»

[37].

В отличие от многих слухов, циркулировавших в Ватикане, молва о том, что Пий XI втайне готовит энциклику, осуждающую нацистский расизм и антисемитизм, основывалась на фактах. После визита Гитлера в Рим, состоявшегося весной 1938 г., папа решил, что сейчас необходимо официальное заявление как раз такого рода. Но он беспокоился, что кардинал Пачелли и другие высокопоставленные прелаты Ватикана будут отговаривать его от такого шага. В результате он обратился за помощью в составлении проекта энциклики к стороннему лицу – американскому иезуиту Джону Лафаржу. Тот был известен своей работой по противостоянию расизму в Соединенных Штатах. Лафарж отправил проект текста главе своего ордена в сентябре 1938 г., ожидая, что тот в ближайшие дни переправит его папе. Однако Влодзимеж Ледуховский, глава Общества Иисуса и ярый антисемит, сделал все возможное для того, чтобы воспрепятствовать этому. Проект энциклики оказался на столе у Пия XI лишь в середине января с сопроводительной запиской, в которой предводитель иезуитов призывал папу отказаться от этой затеи[38]

.

Папа собирался нанести еще один удар по итальянской увлеченности нацистской Германией. Он пригласил в Рим всех итальянских епископов (их было тогда свыше трех сотен) – чтобы 11 февраля 1939 г. отметить 10-ю годовщину подписания Латеранских соглашений. Именно там, в соборе Святого Петра, папа намеревался выступить с речью, которая, как он полагал, вполне могла стать его последним посланием. Когда Пий XI угрожал сказать нечто такое, что запомнится надолго, он имел в виду именно это. И именно поэтому Муссолини так нервничал.

Понтифик молился, чтобы Господь дал ему время донести это послание до епископов и до всего мира. Но силы его оставили, и 6 февраля он уже был прикован к постели. Его дозволялось посещать лишь врачам и кардиналу Пачелли. Неуклонное ухудшение здоровья папы и столь же неуклонное усиление его раздражительности создавали напряженную атмосферу, которая, судя по всему, очень угнетала Пачелли. Кардинал убеждал занедужившего папу отложить празднование годовщины, но Пий XI отказался внять его совету. Беспокоясь, что его ослабевший голос не будет слышен в гигантском соборе Святого Петра, он распорядился, чтобы ватиканская типография размножила его тезисы для епископов[39].

«Папа умер, – записал 10 февраля в своем дневнике Галеаццо Чиано, зять Муссолини и его министр иностранных дел. – Эта новость совершенно не тронула дуче». Более того, услышав о кончине папы, Муссолини не сдержал усмешку. «Наконец-то он ушел! – сказал он своему сыну Бруно. – Упрямый старик мертв». Кончина папы была как нельзя кстати для дуче: папа умер накануне того дня, когда он должен был выступить с тем самым обращением, которого так страшился Муссолини. Позже некоторые даже подозревали, что дуче нашел способ ускорить уход понтифика в мир иной[40].

Хотя дуче втайне злорадствовал, официальная реакция фашистского правительства на это прискорбное событие была самой уважительной: следовало поддерживать образ глубоко католического фашистского государства. На этот день было намечено очередное заседание Большого фашистского совета, но его отложили в знак скорби о кончине понтифика. Совет выпустил заявление, которое собственная газета Ватикана поместила на видное место (на первой полосе, рядом с другими материалами о смерти папы):