Папа с прицепом

– Да потому, что по ее характеру ей больше Зойка подошло бы или, на худой конец, Галина. Вредная она баба, на Светлану никак не тянет, – пояснила тетка Тася. – Светлана должна свет излучать, а эта только ядом пышет. Да ты время-то не тяни, не в полночь же к одинокой бабешке заваливаться. Говорю же, дорога не близкая.

– А как туда добраться?

– На трассу выйдешь, машину поймаешь, тебя любой довезет. Здесь дорога одна, а подкалымить в нашем городе – святое дело. – Тетка Тася поднялась со скамьи. – Ну, бывай, Стасик! Как сплетенки соберешь, про меня, старуху, не забудь. Я сплетенки жуть как люблю.

– Этого обещать не могу, времени в обрез, – честно признался Крячко. – Но постараюсь.

– Ладно, не загоняйся, пошутила я.

Тетка Тася ушла, а Крячко остался на скамейке возле подъезда решать сложный вопрос: идти по квартирам или ехать к бабе Сазона? Решил посоветоваться с Гуровым, набрал номер, тот оказался занят. Подождал пару минут, снова набрал. Безрезультатно. «Была не была, поеду к Светлане, – принял он решение. – Возможно, это тот самый шанс, о котором мы с Гуровым мечтали. А потеряет меня, так сам перезвонит». Крячко покинул двор, поймал на дороге попутку и поехал на улицу Пролетарскую.

А Гуров в это время сидел на кухне у Моньки и слушал отчет по всем жильцам Сазона. Сначала она никак не хотела пускать его в квартиру. Отговаривалась собаками, мол, они чужаков на дух не переносят. Загрызут мужика, а ей потом отвечай. Но Гуров умел быть настойчивым. В итоге Монька его впустила. Увидев свору собак в количестве шести штук, Лев несколько опешил.

Заявление о том, что эти мелкие создания могут кого-то загрызть, на его взгляд, являлось сильным преувеличением. Разноцветье короткошерстных чихуахуа, варьирующееся от грязновато-белого до жидко-рыжего и даже шоколадного, опасений у полковника не вызвало, несмотря на то что лай те подняли неимоверный. Вид самой хозяйки вызвал у него гораздо более сильные эмоции.

Бабуля лет под восемьдесят молодилась, как могла. Розового оттенка халатик едва прикрывал бедра. Волосы того же розового цвета, только более яркой насыщенности, собранные в жидкий хвост на самой макушке, перевязаны яркой красной лентой. Губы просто умазаны помадой сливового тона, а на глаза наложены жирные черные стрелки. Насколько мог судить Гуров, ресницы бабуля наращивала в домашних условиях. Кое-где они отпали, отчего глаза смотрелись как разбитый частокол у нерадивого хозяина. На ноги бабуля нацепила туфли на шпильке и от этого шагала по комнате, как подвыпивший матрос в сильную качку.

Голос Моньки как нельзя лучше соответствовал внешнему виду. Высокий, почти писклявый, с характерным гнусавым оттенком. К тому же бабуля явно пересмотрела все телепередачи про гламурных дам, так как растягивала слова и ставила ударение точно так, как грудастые девицы в сериале «Одна за всех». Как-то Гурову пришлось дожидаться очереди в парикмахерской, там как раз крутили этот сериал, уж он наслушался! К тому моменту, когда подошла его очередь, он был готов встать и выдернуть шнур электропитания телевизора, лишь бы не слышать этот гнусавый говор. На его счастье, парикмахерша догадалась о его муках и переключила телевизор на другую программу.

Гуров сразу понял, что с бабулей Монькой такой вариант не прокатит. Придется терпеть ее писк вперемежку с гнусавым говором. Как только та услышала, что гостя интересует квартира Сазонова, а точнее, его постояльцы, сразу оживилась. Она заставила Гурова сесть возле окна, нацедила себе граненый стакан какой-то сине-фиолетовой бурды из грязной десятилитровой кастрюли, отхлебнула сразу половину и приступила к рассказу. Бурда воняла на всю квартиру кислятиной, с сильным спиртовым оттенком, из чего Гуров сделал вывод, что бабуля крепко «закладывает за воротник».

«С опросом надо бы поспешить, – предусмотрительно подумал он. – С такими свидетелями никогда не знаешь, когда у них запал закончится». Но рассказ бабуля повела обстоятельный и продуктивный в плане информации, так что пришлось ему терпеть и запах, и голос.

С тех пор как Сазонов купил квартиру в их пятиэтажке и переехал туда жить, ни дня не проходило, чтобы бабуля Монька с ним не поцапалась. С ним или с его полоумной бабой. Уж она радовалась, когда Сазон бабу выгнал, а вскоре и сам съехал. Да радовалась недолго. Начал он к себе постояльцев пускать. Иные ничего, культурные, уважительные, а бывало, таких заселит, что хоть участкового на них вызывай.

Хотела Монька сдать Сазона участковому, сообщить, что незаконно наживается на своих квадратных метрах, да пожалела мужика. Все-таки городок у них специфический, мало на чем на жизнь заработать можно. Без куска хлеба оставлять Сазона бабуля Монька не хотела. Не по-людски это. К тому же Сазон, чуя беду, начал Моньку гостинцами задабривать. Вот, винцо с его сливы Монька ставит. Притащит Сазон два ведра, а к ним сахарку килограммов пять, она и рада.