Папа, спаси меня

Меня прошибает разрядом молнии и начинает знобить, как при сильной лихорадке. Я ослабляю хватку, и Малая вырывается из моих рук, она отходит на несколько шагов, прижимается к стене, обхватывает себя руками и плачет. Она сказала правду, и события прошлого начинают мелькать в голове. Сауна… Когда она могла видеть меня в сауне? Ещё и с другой? Я не изменял своей Малой никогда, таскал пояс верности, если можно так сказать, потому что мне её одной с лихвой хватало. Зачем мне другая, если от такой любимой и родной Малой сердце билось в груди с такой силой… Я задыхался все годы без неё, мучаясь и думая, что сделал не так, где именно допустил ошибку, и вот теперь раскрывается правда, от которой…

Я начинаю смеяться в голос, потому что меня охватывает самая настоящая истерика. Боль в рёбрах совсем не помогает ослабить смех.

— Я тебе изменил? Твой отец открыл тебе глаза на правду? Человек, который ни разу не навестил тебя в больнице с ребёнком? Человек, которому, судя по твоим рассказам, всегда было наплевать на тебя? Малая, ты сейчас серьёзно? Ты ему поверила? Это же всё какой-то глупый розыгрыш! Злая шутка судьбы! Слышишь?

Тоня превращается в самую настоящую фурию. Её глаза широко распахиваются, а зрачки резко увеличиваются в размерах. Она бросается ко мне и начинает тыкать пальчиком мне в грудь, твердя:

— Я всё видела своими глазами!

— Правда? А то, что это твой батя пригласил меня в сауну, чтобы зарыть топор войны и выкурить трубку мира вместе? Это ты тоже видела? Он сказал тебе, как человек, который в принципе терпеть не может сауны, смог оказаться там? Или эту часть правды он решил умолчать для достоверности своей проклятой лжи? Видит бог, что я ни в чём перед тобой не виновен, и если твой батя на самом деле подложил мне в постель какую-то бабу, то у нас с ней ничего не было. Мне стало хреново после бокала вина. Уж не знаю, что мне тогда подмешали в этот напиток, потому что я смутно помню события того дня дальше. Помню, как твой отец сказал, что мы непременно сможем поладить… Однажды… Он похлопал меня по плечу и свалил… А потом пришли какие-то ребята и отвели меня в номер. Всё! Я отключился. А знаешь ли, пока я был в отключке, да ещё и накаченный чем-то, мой орган ну никак не смогли бы заставить работать, поэтому я по определению даже в таком состоянии не смог бы тебе изменить! И если ты даже теперь продолжаешь верить своему отцу, а не мне, то я ничего не смогу сделать… Его влияние на тебя гораздо сильнее моего. И мне, правда, жаль, Малая…

Её руки опадают вдоль тела плетьми. Она беззвучно рыдает, и я вижу, что она осознаёт всю патовость сложившейся ситуации. Она чувствует, что нас разлучили обманом и готова довериться мне, но где-то глубоко внутри продолжает сомневаться.

— Посмотри на меня, Малая! Посмотри и скажи, что ты видишь в моих глазах? Неужели я давал тебе хоть один повод усомниться во мне? Неужели?..

Она опускает голову и мотает головой, словно пытается отвергать правду, которая пробирается в самые потайные уголки сознания и рушит ту ненависть ко мне, которая появилась внутри из-за обмана.

— Если ты хочешь, я переверну всё вверх дном, я прижму твоего отца к стене, но заставлю его рассказать тебе правду. Я буду пытать его, буду иголки под ногти вставлять и жечь его рожу раскалённым металлом, чтобы он сказал тебе правду! Потому что я перед тобой чист. У меня не было никого, когда мы с тобой встречались… И долго не было никого после. Мать твою, я собирался сделать тебе предложение и хотел украсть тебя от твоего отца. Я мечтал примерить на тебя белое платье и подарить жизнь, которой ты достойна. Я хотел, чтобы ты купалась в нежности и любви. Скажи мне хоть что-то, Малая! Ну же?

— Я тебе верю, — выдавливает она и покачивается.

И я верю тебе… Верю, что тебя жестоко обманули и разлучили нас самым мерзким образом!..

Замечаю, что с ней творится что-то не то! Малая переволновалась? Она вот-вот потеряет сознание, поэтому я подбегаю и хватаю её в охапку, прижимаю к себе и целую в макушку. Она мне не изменяла. Моя девочка. Каким чудом она стала женой Седого, предстоит ещё выяснить, но всё это неважно. Она была мне верна, и нас обманом разлучили… А это значит только одно — Всевышний непременно накажет тех, кто сделал это, я даже руки марать не стану.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, когда она начинает обмякать в моих руках.

Малая кивает, но я понимаю, что она теряет сознание.

— Врача! Срочно! — кричу я, прижимая её к себе.

Держись, Малая, мы через многое прошли, и как бы ни было тяжело, мы будем жить дальше… Назло всем завистникам и недоброжелателям.

— Врача, мать вашу! Быстро! — перехожу на рёв, когда её глаза закрываются.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 42