Папаша Горемыка

Уж если молодой человек не приступил немедленно к осуществлению своего искусно задуманного плана, разве не мог он подойти к намеченной цели, немного поиздевавшись над лютым врагом дедушки той, которую ему хотелось покорить?

К этому заключению и пришел капитан «Чайки».

Господин Батифоль в честь такого торжественного случая решил рискнуть собственной персоной и записался в число участников лодочных гонок, которые должны были завершить водные развлечения в этот день.

Его костюм, предназначенный для состязаний, был, возможно, и не таким привлекательным, но, разумеется, столь же живописным, как костюмы членов команды «Чайки»: Аттила был облачен в одеяние античного борца, с добавлением к нему, с учетом требований нынешних нравов, трико.

Тощая фигура г-на Батифоля, его сутулая спина, костлявые ноги и узловатые колени, обтянутые хлопчатобумажным трико, которое морщило, образуя множество складок, производили необычайно странное впечатление. Однако он был так счастлив в этот чудесный день, что даже не принимал на свой счет насмешливых взглядов, сопровождавших его, и по примеру атлетов не забыл натереть маслом свои руки, оставшиеся обнаженными.

Наконец, был дан сигнал к старту.

Господин Батифоль, обливаясь потом и задыхаясь, усиленно налегал на весла и лез из кожи вон, как каторжник на галерах; он опережал своих соперников и, казалось, столько усилий должны были увенчаться наградой.

Внезапно он увидел рядом с собой ухмыляющуюся физиономию скульптора: сидя в очень легкой лодке, тот следовал бок о бок с тяжелой шлюпкой злополучного чеканщика, осыпая его язвительными замечаниями.

— Сударь, — воскликнул г-н Батифоль, — то, что вы делаете, противоречит правилам!

Однако скульптор словно не слышал его слов и продолжал выкрикивать писклявым голосом, свойственным парижским сорванцам:

— Давай, папаша! Ты сейчас схватишь кролика! Ты уже держишь его за уши, старина!

Другие шутки были ничуть не лучше, однако они приводили г-на Батифоля в ярость, тем более что гребцы, оставшиеся на берегу, подбадривали своего капитана рукоплесканиями и неистовыми воплями.

В течение минуты чеканщик боролся с обуревавшим его желанием со всего маху ударить веслом по хрупкому ялику своего недруга; однако он удержался от этого, вспомнив о физической силе Ришара, в которой ему довелось убедиться на собственном печальном опыте. Он приуныл, вышел из сутолоки соревнующихся лодок и причалил к берегу, задаваясь вопросом, когда же Бог, наконец, предоставит ему возможность отомстить мерзавцу-скульптору.

По-видимому, его мольбы были услышаны.

Господин Батифоль скрылся в одном из шатров, расставленных на берегу виноторговцами для своих клиентов; в то время там почти никого не было, так как все отправились смотреть на гонки.

Однако за столиком, соседним с тем, за которым разместился чеканщик, пили вино и беседовали двое гребцов.

Один из мужчин, сидевших напротив г-на Батифоля, был ему незнаком; весьма примечательный костюм другого, обращенного к нему спиной, позволял опознать в нем члена команды «Чайки».

Погруженный в раздумья, г-н Батифоль вначале не придал значения чужому разговору, но, услышав неоднократно повторявшееся имя Ришара, он навострил уши, как охотничья лошадь при звуке рожка.

Вот что он услышал.

— Как же так, — говорил первый из гребцов, тщетно пытаясь поставить стакан, опрокинутый его приятелем, и наполнить его — как же так, Шалламель, ты, кому мы дали прозвище «Выпить бы», воротишь нос от винца?

— Да, — ответил Шалламель, заплетающийся язык и невнятное бормотание которого свидетельствовали о несколько запоздалой воздержанности, — завтра камбуз для спиртного будет открыт сколько душе угодно, но сегодня члены команды должны исполнить свой долг!

— Свой долг?

— Да, свой долг. Капитан «Чайки» почтил меня своим доверием, и я не хочу подводить капитана.

— Опрокинь еще стаканчик, и тебе будет веселее грести и сподручнее щипать марнские воды note 2.

— Если я и смогу кого-нибудь сегодня пощипать, старина, так это индюка по имени Валентин, и я не прочь это сделать, так как терпеть не могу эту мокрую курицу, которая подливает себе в вино воды, как будто торговцы не избавляют нас от таких хлопот.

— Валентина, закадычного друга Ришара?

— Да уж, закадычного друга!

При этом Шалламель выразительно махнул рукой.

— Что же случилось?

— Тсс! — прошептал Шалламель, мимикой призывая приятеля к молчанию. — Тсс! Тебе-то я могу это сказать, ведь ты мой друг и не мешаешь вино с водой, как эта сухопутная крыса по имени Валентин; все матросы братья; видишь ли, мы решили провернуть одно дельце, в результате которого Ришар станет королем гребцов, а его закадычный друг лопнет от злости и досады.

— Ну-ка, расскажи.

— Надо тебе доложить, сухопутная крыса и наш капитан приударяли за одним и тем же судном, изящной и ладно скроенной бригантиной, нежной, как сало, с клюзами из голубого бархата, вот такой величины! Одним словом, за внучкой папаши Горемыки, ты должен ее знать. Валентин хотел надуть нашего капитана, и сегодня вечером капитан приберет к рукам бригантину.

— Вот как!