Паприка (Papurika)

– Мне нельзя…- Косаку Токида в который раз хватается за голову и горько стонет.- Нельзя было создавать этот чудовищный модуль. Да к тому же без защиты от подключения. Это провал. Провал ученого.

Все умолкают, не находя слов для утешения. А Токида знай распаляет себя:

– Ну почему я не подумал об этом сразу? Расслабился, окрыленный успехом. Вот что.- Он поворачивается к Ацуко и медленно протягивает ей толстую ладонь.- Я демонтирую эти МКД. Отдай мне все модули, что есть у тебя,- я ликвидирую их прямо сейчас.

– По… погодите.- Ямадзи в волнении приподнимается со стула.- Ваше настроение понятно, но МКД остаются и у врагов. Думаю, случись что, меня по голове не погладят, если узнают, что я не помешал вам их разбирать.

– Именно,- поддакивает Носэ.- Хотя бы посоветуйтесь с Конакавой.

– Вот если бы само существование модуля не расширяло остаточное явление…- принимается за свое Токида.

– Допустим, мы уничтожим наши экземпляры,- вяло произносит Торатаро Сима, чьи глаза выдают накопившуюся усталость,- но пока те двое пользуются МКД, они будут каждую ночь проникать в наши сны. Признаться, у меня нет больше сил. Вчера Осанай опять надо мной издевался…

При этом Сима умолчал, как Осанай его обругал, вогнал по шею в землю и заставил бегать, как крота, взад-вперед.

– Если и представится шанс отобрать у них МКД, то лишь во сне. Думаю, они уже не пользуются модулями, и все же…- Ацуко подбадривает упавшего духом директора Симу.- Потерпите еще самую малость. Я сама буду вас оберегать, как вчера.

– Да, конечно. Ты же еще не разделалась с ними,- горько вздыхает Сима. Он выглядит изрядно постаревшим.

Токида и Носэ кивают Ацуко – они сочувствуют той, с кем им приходилось делить сон. Придется им впредь побывать в ее снах или нет, но оба видели и знают, каково ей там приходится.

– Господин Конакава в шутку обмолвился, что вчера померился силами с Сэйдзиро Инуи.- Суперинтендант Ямадзи хмыкает.- Хотя, конечно, в этом нет ничего смешного.

– Да. А потом началось…- подхватывает Ацуко, кинув взгляд на Симу.

– Ты про казус в новогоднюю ночь? Когда Осанай удрал от старшего суперинтенданта и вместо него на крыльцо вышел сам Сэйдзиро Инуи? – интересуется Сима.- Еще бы! Сцена с крыльцом была из сна Осаная, и немудрено, что кадр сразу сменился.

– Этого я не видел,- в свою очередь заинтересованно произносит Токида.- Ну и как господину Конакаве показался противник? Справился он с Инуи?

– Да, кто-кто, а он-то справится,- говорит Носэ, отгоняя саму мысль, что бы произошло с ним самим, окажись он там.- Мы ведь продолжаем наступать.

– Потом Осанай объявился в образе молодого самурая на постоялом дворе,- продолжает Сима.- Мы с Паприкой тоже там были, в старинных одеждах. Меня удивило, что молодой самурай обнажил меч, но где-то там поблизости сражались в своих снах главный суперинтендант и Инуи.

– Точно. Меч вынимал.

Все услышали эту реплику, произнесенную отсутствующим голосом. Они застывают от изумления, и только инспектор Убэ, поднявшись, заглядывает в спальню.

– Там кто-то есть.

– Кто? – спрашивает суперинтендант Ямадзи, а самого охватывает недоброе предчувствие. Встав на изготовку, он кричит: – Эй! Кто там? Выходи!

Медленно отворяется дверь. Компания в гостиной затаивает дыхание. В самурайских доспехах там стоит, прислонившись к косяку, Морио Осанай. В руке он сжимает обнаженный меч. Его силуэт кажется туманным, контуры – расплывчатыми. В потухшем взгляде Осаная сквозит ненависть. Его будто бы нет, но в подсознании возникает зловещее ощущение его присутствия. Осанай красив, точно сошел с гравюры средневекового романа, но такая красота настораживает вдвойне.

– Он появился из сна.- Ацуко, встав, идет к кухне – и оказывается к Осанаю ближе всех.

– Исчезни, исчезни,- вспомнив историю Носэ о тигре, громко вопит Токида, прикрывая своим гигантским телом Ацуко.- Тебя нет. Исчезни. Исчезни.

Молодой самурай едва заметно улыбается. И бормочет абсолютный бред:

– После того как, вынув меч. Сейчас не делаю зубы уход. Пробудишься – Косаку Токида. Там, вход мисо без принципа двери. Я есть. Прелюбодеяние. Дьявол белого золотого стула.

От инспектора Убэ не ускользнуло, что Осанай вплотную приблизился к Токиде, целя острием меча прямо ему между глаз. Тогда Убэ направляет на молодого самурая пистолет, но выстрелить первым не решается и спрашивает у суперинтенданта Ямадзи:

– Как быть?

– Стреляй! Вряд ли он умрет… по-настоящему,- приказывает Ямадзи, но тут же смущается: – А вдруг и впрямь умрет? И уже не проснется в реальности?

Молодой самурай заносит клинок над головой Токиды.

– Спасите! – вопит Токида, весь сжавшись от страха.

– Стреляйте! – восклицает Ацуко.- Реальность не искривится.

– Стреляй!

Поняв, что самурай все равно рубанет мечом, Убэ спускает курок.

Из груди сочится алая кровь, и молодой самурай пошатывается, словно исполняет танец смерти. Его меч разрезает воздух. Вот Осанай издает страдальческий крик, изо рта льется кровь, взор устремлен к небу. Какая эстетичная смерть! За миг до того, как рухнуть на пол, самурай исчезает.