Пара беллум

– Я лично против атомных бомб не возражаю. Они практичнее обычных. И гигиеничнее.

– Сколько американских самолетов Дрезден бомбило? Сколько бомб кинули? А на Хиросиму всего одну бросили. И хоронить никого не надо было. Чуешь разницу?

– Атомное оружие все равно будет главным в будущей войне. Но оно нам не так страшно, как американцам. У нас огромная территория...

– Огромная территория не есть абсолютное достоинство. Она имеет и недостатки. Чтобы, например, перебазировать в Сибирь самый минимум промышленности, необходимый для войны, нужны затраты, которые нам не под силу.

– В ту войну мы все-таки нашли силы для этого.

– Промышленность той войны есть мелочь в сравнении с тем, какая потребуется для будущей войны.

Построить новый современный военный завод в Сибири сейчас обойдется во много раз дешевле, чем эвакуировать туда такой же из европейской части страны.

– Я не хочу в Сибирь. Лучше подохнуть здесь, чем уцелеть в Сибири.

– Слышишь, что люди говорят? А это тоже фактор немаловажный.

– Людей можно силой заставить переселиться туда, куда нужно в интересах обороны.

– Никакой атомной войны не будет. У нас уже есть оружие, с помощью которого американские ракеты с бомбами можно взрывать при взлете. А раз у нас есть, то и американцы скоро изобретут такое же. Вот химическое и биологическое оружие – это пострашнее.

– Скорей бы коммунизм во всем мире установили. Тогда войны отомрут.

– При коммунизме войны не исчезнут. Они лишь изменят характер – будут справедливыми для обеих враждующих сторон. Войны будут дружественные.

– Слава Богу, мы до этого не доживем.

– Кончайте мрачные разговоры! Расскажите лучше новый анекдотик!

– «Ты получил пригласительный билет на Красную площадь на похороны генсека?» – спрашивает один москвич другого. «А мне не нужно, – отвечает тот. – У меня абонемент».

Опять смена руководства

Отдыхающие много говорили о предстоящей смене руководства: всем было очевидно, что дни Андропова сочтены. На «диком» пляже рассказывали мрачные, макабрические анекдоты. Обитатели санатория элиты мрачно молчали, обмениваясь короткими и нейтральными репликами. Смена руководства могла коснуться их лично, причем – ощутимым образом. Большинство из них были стариками в медицинском смысле слова. Если преемником Андропова будет кто-то из «молодых» (скорее всего – Горбачев), то лозунг омоложения руководства будет претворен в действительность за их счет. В глубине души они надеялись, что в высшем руководстве проявят максимум осторожности и отдадут предпочтение Черненко. Тот тоже старик. И тоже болен. Но года три-четыре еще может протянуть. Он не даст «молодым» разогнать опытные кадры партийных и государственных руководителей.

Не унывал один писатель. Ему было хорошо при любом руководстве. Он был удобен любому руководству. Советское руководство при всех поворотах истории и во всех затруднительных ситуациях использовало его, чтобы продемонстрировать свой либерализм и хорошие намерения. Писателя награждали орденами и премиями, присваивали почетные звания и выпускали за границу, где он имел репутацию оппозиционера и даже жертвы режима. Из США он привез радиоприемник, по которому можно было слушать западные радиостанции, работающие на Советский Союз, и захватил его с собой в санаторий. Академик, генерал и партийный секретарь области собирались иногда в палате писателя послушать, «что наши враги говорят о нас». Забрел однажды и Западник. Передавали мнения кремленологов о предстоящих переменах в высшем советском руководстве. Все говорившие склонялись к тому, что преемником Андропова будет Черненко.

– Научились наконец-то предсказывать, – сказал писатель.

– Это не они научились предсказывать, – возразил партийный секретарь, – это мы сами стали заранее показывать им, что мы будем делать или даже уже сделали.

– А зачем? – удивился академик.

– А зачем это нужно скрывать? – ответил партийный секретарь.

Западник молча ушел в свою палату. Он был подавлен. Первый раз за все время работы в аппарате ЦК и КГБ он не был посвящен в кухню высшего руководства. А ведь он еще совсем не старик. Он еще, как минимум, лет десять мог бы работать с полной отдачей сил. Он только теперь достиг высшего уровня зрелости как специалист в своем деле и как государственный мыслитель. Так почему же в отношении его допускается такая вопиющая несправедливость?! Когда Андропов пришел к власти, западная пресса захлебывалась сенсациями по поводу всего того, что стало происходить в советском руководстве. В каждом пустяке и рутинном мероприятии усматривали грандиозные замыслы и начало великих преобразований. Теперь, когда стало очевидно, что дни Андропова сочтены, западная пресса снова заполняется всяким вздором по поводу предстоящей смены руководства в Советском Союзе.

Любопытно, подумал Западник, что сказал бы по этому поводу Социолог?