Para bellum

Баронесса вошла в кабинет, села в крес­ло перед письменным столом и начала один за другим открывать ящики. К ее удивле­нию, все они оказались незапертыми. В каждом лежали стопки папок с аккуратно завязанными ленточками. Все это были скучные бумаги — какие-то лекции, отчеты по имению... Прошел час. И вот между деловыми письмами баронесса вдруг обна­ружила объемистую пачку денег. Одоле­вавший ее сон мигом прошел. Ага! Вот он, след! Она стала быстрее перебирать дело­вые документы и неожиданно сделала еще одно открытие: недавно выданную и за­конно подписанную владельцем паспортную книжку на имя Иоахима-Эйтеля, младшего брата барона, но без наклеенной карточки. Фотография молодой женщины вызвала бы ярость, а паспорт возбудил любопытство, обиду и тревогу. Инстинктом Изольда по­няла, что ее находка имеет отношение к таинственным беседам мужа с Рудольфом.

Оба они, конечно, считают ее дурой, не до­стойной откровенности...

Изольда позвонила графу. Граф был как всегда любезен, но заявил, что банк не мо­жет без конца выдавать деньги с несуще­ствующего счета, а пока надо добиться оформления документа о займе полковни­ку некоторой суммы. О трех тысячах не стоит и заикаться. Может быть, две? Изольда живо представила себе лицо Эри­ха при разговоре о займе и смутилась. Граф обещал приехать вечером, привезти проси­мую сумму и договориться о форме пере­говоров с бароном о займе. Деньги будут, но этот разговор оставил в душе баро­нессы неприятный осадок. Расстроившись окончательно, она позвонила Кемпнеру и, волнуясь, попросила его зайти вечером, к ужину, для весьма важной беседы довери­тельного характера. Кемпнер сначала со­слался было на головную боль, — он дав­но страдал тяжелейшими приступами миг­рени, — потом согласился прийти, но пос­ле долгих уговоров, и дурное настроение баронессы стало еще хуже. День склады­вался неприятно...

За час до свидания с баронессой Гай, по­лучив в банке две тысячи марок для пере­дачи их Изольде, увиделся с Фрицем. Дела шли гладко, и разговор свелся к одному: по мнению Фрица, Гай выполнил задание и может передать связь с группой фон Зиттарта Иштвану, а сам после ухода с линии Дорис Шерер должен вообще исчез­нуть из Германии. Гай подвергается слиш­ком большому риску случайного провала и потому становится опасным для всей группы Фрица. Пережевывать эту новость Гаю было некогда. Надо — значит надо. А пока что его ждала баронесса Изольда...

В половине седьмого Гай послал ей кор­зину цветов с визитной карточкой, а в семь явился лично. С беззаботной улыбкой он остановился в дверях столовой и вдруг уви­дел, что между двумя зажженными све­тильниками, заслоняя напомаженной голо­вой сияющий в стене герб барона, за ве­черним столом сидит бледный и встрево­женный штурмбанфюрер, а перед ним, ко­кетничая, принимает красивые позы Изоль­да. Гай, настроившийся на скучный вечер с молодящейся дамой, вздрогнул и подтя­нулся. Кажется, он совсем размагнитился? Или устал? Почему это вид самого обыкно­венного гестаповца так ударил по нервам?

—Ах, граф, милый, входите! Познакомь­тесь: мой духовный наставник, штурмбан­фюрер Зигфрид Кемпнер. — И, повернув­шись к Кемпнеру: — Мой утешитель в земных невзгодах — граф Ганри ван Гойен. Извините, граф, мы закончим в вашем при­сутствии деловой разговор, всего несколь­ко минут.

Если бы Гаю были известны самокритич­ные мысли баронессы, пришедшие ей в го­лову в то время, когда она производила ре­визию в кабинете мужа и обнаружила пас­порт на имя Иоахима-Эйтеля, он бы с нею охотно согласился: баронесса действитель­но была не очень-то умна. Судя по всему, разговор происходил серьезный, однако Изольда не постеснялась присутствия чело­века, которого знала без году неделю.

Баронесса повернулась к Кемпнеру:

— Итак, я утверждаю: в жизни барона происходит нечто странное, таинственное и даже сверхъестественное!

Она загадочно улыбнулась. Кемпнер ста­рался изобразить напряженное внимание. Гай почувствовал неладное.

— Да, я слышал. Но что именно? — сжи­мая виски, тихо спросил Кемпнер. У него разламывалась от мигрени голова.

— Барон обманывает меня. Стал исчезать в Штеттине!

— Небольшая интрижка? — через силу улыбнулся Кемпнер.

— Пустяки! С кем из мужчин этого не бывает! — поддержал его Гай. — Не вол­нуйтесь, баронесса, при вашем обаянии ва­шему супружеству ничто не грозит.

— Ах, граф, дело гораздо серьезнее! Во-первых, я кое-что нашла. Это навело меня на мысли, и вот, перебирая все задним чис­лом, я вспомнила, что он всегда брал в Штеттин какие-то бумаги.

Выражение страдания исчезло с лица Кемпнера:

— Какие же это были бумаги?

— Я не знаю. Но, очевидно, очень важ­ные.

— Почему вы так думаете? — Кемпнер, чтобы лучше ее видеть, отодвинул в сторо­ну высокий подсвечник.

Гай замер. Разговор принимал все более и более опасный характер.

— Ну, как вам сказать... — Баронесса подыскивала убедительные слова. — Он клал в задний карман брюк свой писто­лет.

— У полковника генштаба все бумаги и все дела секретны, — тоном терпеливого взрослого, разговаривающего с ребенком, попытался успокоить ее Гай. — Он обязан их охранять...