Para Bellum

– По принципам действия оно близко к тому, что несколько лет назад разрабатывала Газодинамическая лаборатория Клеймёнова и Лангемака, – не обращая внимания на реакцию, продолжил Лихарев.

В кабинете повисла мёртвая тишина. Услышав в присутствии Сталина и Ворошилова фамилии двух расстрелянных врагов народа и откровенный намёк на их вдохновителя и покровителя Тухачевского, маршалы и генералы затаили дыхание. Див-, бриг– и просто инженеры на левой стороне стола опустили головы, многие, чтобы скрыть кто радость, кто острое недовольство, а то и страх. Все они были людьми, способными мыслить, и большинство сообразило, что экспромтом в кабинете Сталина такие слова не произносят. И если в итоге у кого-то полетят головы, то отнюдь не у докладчика.

Марков заметил, как косился на Ворошилова Жуков. Климент Ефремович, в свою очередь, поглядывал на Хозяина, пытаясь уловить его реакцию на слова непонятно почему обозванного «представителем группы инженеров» сталинского помощника. Кто есть Валентин Лихарев, он знал, но какие ещё инженеры, что за группа, откуда она взялась? Кого нужно, давно посадили или расстреляли, остальные трудятся на отведённых им местах под должным присмотром. Второй научно-технической базы в наркомате нет, кому и знать, как не ему? Как будто возможно вести разработку и испытания реактивной, да и какой угодно другой техники без заводской базы, без финансирования на основе соответствующих решений «директивных органов». С другой стороны, Лихарева выставил на место докладчика сам Сталин. Это говорило само за себя. В принципе, Ворошилова эти вопросы больше не касались. Он сумел в своё время свалить Тухачевского и его клевретов в Наркомате обороны, потом свалили его. Ну и пусть дальше сами разбираются. Но всё равно было интересно. Как писал один древний грек:

– Сладко, когда на просторах морских разыграются ветры,С твёрдой земли наблюдать за бедою, постигшей другого…

А беда сейчас может постичь как раз Жукова с Тимошенко. И это действительно сладко!

* * *

Сам Иосиф Виссарионович молча сидел во главе стола, возился с трубкой, никак не выказывая своего отношения к происходящему.

Единственный, кто будто бы и не замечал сгустившейся атмосферы, был Лихарев. Он анализировал достижения Реактивного НИИ, начиная с момента слияния московской Группы изучения реактивного движения и ленинградской Газодинамической лаборатории, высоко оценил разработки Бориса Петропавловского, с большим уважением отозвался о Лангемаке и Клеймёнове.

– Наши предложения в большой степени соприкасаются с разработками этих выдающихся учёных, – говорил «инженер». – Если бы они продолжали трудиться, уверен, сегодня мы имели бы модели оружия, сходного с тем, которое представляет наша группа.

Ворошилов не отрывал глаз от лица Вождя, чтобы первым уловить мимический, даже не словесный посыл Хозяина по поводу слов его помощника, хлопнуть по столу пудовым кулаком бывшего слесаря и заявить: «Вот как раз над этим мы и работали, лично я, как нарком (какой там Тухачевский, кто его сейчас осмелится вспомнить?), но недовыявленные Ежовым и товарищем Берией враги сорвали это важнейшее направление!» И напомнить собравшимся, что ещё в тридцать девятом, на Халхин-Голе авиационные реактивные снаряды приводили в мистический ужас самураев, а кто тогда руководил Наркоматом обороны и Реввоенсоветом? Большого толка от этого заявления не будет, но Лаврентия он уест, да и Иосиф где-то там сделает пометочку, мол, не утратил Клим нюха, нет, не утратил.

Но Сталин восседал на своём месте с непроницаемым лицом. И руки его неподвижно лежали на столе, будто охраняя маленькую прокуренную трубку.

Перебил Лихарева один из военспецов с ромбиком в петлице:

– Кто вы вообще такой? Как смеете ставить под сомнение работу органов НКВД! Доказано и утверждено Военной Коллегией, что Лангемак и Клеймёнов – вредители. Как и их вдохновитель! Тоже мне, инжэнэр! Вы, случайно, не в Берлине учились?

Обвинение было сильное. Германский диплом у сотрудника оборонного учреждения вполне тянул на десять лет дальних лагерей. А то и «без права переписки».

Лихарев замолчал. Чуть склонив голову набок, он разглядывал покрасневшее от негодования лицо нарушителя спокойствия. Усмехнулся довольно брезгливо.

– Хладнокровнее, товарищ Костиков, – вполголоса произнёс Сталин. В кабинете сразу стало тихо. – Дайте товарищу Лихареву перейти к сути дела.

– Я говорил о предшественниках, – спокойным, даже весёлым голосом продолжил Валентин, – чтобы подчеркнуть одну мысль: уже существует промышленный задел для быстрого запуска предлагаемых образцов в серию.