Пара монарха (ЛП)

— Да, — говорит Хаксли самодовольным тоном. — Совет хотел взглянуть на заводчиков, и, поскольку я являюсь их куратором, мне разрешили остаться.

— Тебе повезло, — тихо говорит Химена.

Хаксли усмехается.

— Зейден хотел, чтобы я была там. Заводчик был для него просто предлогом, чтобы увидеться со мной.

Она пронзает меня своим пристальным взглядом, и мне требуется каждая унция самообладания, чтобы вести себя так, будто я понятия не имею, о чем идет речь. Моя ревность душит, и отсутствие выхода чуть не убивает меня. Но как только они узнают, что я понимаю новарский, я никогда больше не услышу от них правды. Хотя я не слишком уверена, что Хаксли сейчас говорит правду. Лучше бы ей этого не делать, иначе Зейден — покойник. Пришелец. Черт бы его побрал, покойник.

— Пойдем, — говорит мне Хаксли, жестом приглашая сесть на край кровати. После того, как я повинуюсь, она тянется к моим волосам и дергает, возвращаясь к разговору на новарском. — Единственный, кто действительно настаивает на заводчиках, — это его двоюродный брат Варек. Большинство членов совета против этого, а те, кто еще не высказался, вероятно, хранят молчание, чтобы Варек подумал, что он не сядет за это в тюрьму. Можете себе представить? Он такой позор для королевской семьи.

Варек, может быть, и не самый мой любимый человек в мире, но он относится к Лие так, словно она — его жизнь. И это делает его вполне приемлемым для меня. Когда я слышу, что он может попасть в тюрьму, у меня начинает болеть в груди за мою подругу. Этого не может случиться. Зейден сказал, что все в порядке, но от этой мысли у меня до сих пор мурашки бегут по спине. Лучше бы он был прав, иначе мне придется начать планировать побег, но на этот раз по-настоящему. Одному богу известно, что случится с нами, «заводчиками», если Зейдена и Варека не будет рядом, чтобы защитить нас.

Химена надевает на мои запястья и шею новый набор браслетов и ожерелий, и меня охватывает беспокойство. Да, другие женщины тоже носят драгоценности, но все это кажется немного чрезмерным. Интересно, что бы подумал Зейден, если я уберу их всех? А пока, пожалуй, я буду играть роль преданной наложницы.

— Ты знала, что у Варека есть обручальный браслет? — спрашивает Хаксли, и на ее полных губах появляется лукавая улыбка. Когда две женщины качают головами, она говорит: — Он отдал его заводчику, на которого претендует.

Зари ахает, ее рука взлетает к груди, а Химена тоскливо вздыхает.

— Сотри это глупое выражение со своего лица, Химена, — говорит Хаксли тоном, похожим на удар хлыста. — Их союз — это мерзость и оскорбление для наших женщин. Кроме того, я сомневаюсь, что старейшины признают это настоящим браком. Она не гражданка, а всего лишь рабыня.

— Совершенно верно, — говорит Зари, скрещивая руки на груди и свирепо глядя на Химену. — Чем больше мужчин увлечены этими животными, тем меньше они доступны для остальных из нас.

Мое сердце сжимается из-за издевательства над инопланетной женщиной. Химена опускает голову ниже, ее плечи сгорблены так сильно, что это выглядит болезненно. Я хочу обнять ее, но проявление к ней какого-либо сочувствия не поможет ни одной из нас. Вместо этого я смотрю на вид за пределами этой комнаты, обводя взглядом очертания дерева, которое я бы с удовольствием запихнула Хаксли в ее поганый рот.

— Меня интересует только один мужчина, — объявляет Хаксли, ее тщеславие заставляет мои коренные зубы скрежетать друг о друга. — Но мне это не нужно, потому что Зейден попросил встретиться со мной в моей комнате сегодня вечером. Я же говорила тебе, что он покончит с этой грязью, как только наступит реальность. Несмотря на то, что он любит своего двоюродного брата, Зейден наконец-то начал видеть в Вареке разочарованного фанатика, которым он и является.

Что только что сказала эта распутная шлюшка?

Зейден пойдет к ней в комнату сегодня вечером? Через двадцать четыре часа после того, как трахнул меня? Если бы у него были часы, которые указывают на какие-либо телесные страдания, которые я испытываю, он бы знал, что я вот-вот взорвусь. Как он может пойти к Хаксли после той удивительной ночи, которую мы провели вместе? Очевидно, я единственная, кто чувствует, что это изменило жизнь.

Мое дыхание сбивается до такой степени, что я хриплю, но я зажимаю рот, чтобы не издать ни звука. Боль рикошетом отдается в моей груди, выводя меня из себя даже больше, чем слова Хаксли. Я не должна чувствовать себя такой разбитой из-за его предательства.

И является ли это даже настоящим предательством?

Я знала о его гареме еще до того, как ступила одной ногой на эту планету. Может быть, он не относится к моногамии, как люди, но в глубине души я никогда не думала, что он заменит меня так быстро. Я начала было надеяться, что я его пара, но этот кораблик был подожжен, изрешечен пушечными ядрами и затонул в самой глубокой части океана.

Другими словами, у меня нет причин быть здесь, иначе я утону в жалости к себе или гневе. А возможно, и то, и другое.