Парад Победы

Да, конечно, немецко-фашистским преступникам хотелось, очень хотелось спасти свои жизни. Но судьба и все человечество от них уже отвернулись. Они дочитывали последние страницы своей книги жизни.

Правда, даже после провала сепаратных переговоров в Швейцарии и смерти Рузвельта американские союзники опять, уже во главе Трумэном, вновь чуть было не перекинулись на сторону гитлеровцев. Но наша разведка постоянно следила за каждым шагом всех деятелей антигитлеровской коалиции. Поэтому вполне закономерна телеграмма Сталина, адресованная командующему 1-м Белорусским фронтом, приведенная генералом С. Штеменко в книге «Генеральный штаб в годы войны» (Кн. 2, с. 418):

«Гитлер плетет паутину в районе Берлина, чтобы вызвать разногласия между русскими и союзниками. Эту паутину надо разрубить путем взятия Берлина советскими _[445]

войсками. Мы это можем сделать, и мы это должны сделать».

Наблюдая стремительное продвижение наших войск, 20 апреля, т. е. накануне их выхода в пригороды Берлина, ближайшие соратники Гитлера Гиммлер и Геринг покинули столицу и, действуя независимо друг от друга, стали искать прямые контакты с англо-американцами с целью заключения сепаратного мира. Для достижения поставленной цели использовались все средства. Однако Геринг был пленен американскими войсками. А Гиммлеру удалось 23 апреля отыскать старого приятеля — председателя шведского Красного Креста графа Бернадотта, через которого он сообщил Эйзенхауэру, что силы вермахта готовы сдаться ему в плен. При этом он заявил, что на востоке они будут сдерживать русских, пока не подойдут англо-американские войска. Эйзенхауэр срочно сообщил об этом Трумэну. Поскольку Черчилль первоначально согласился с предложениями Гиммлера, Трумэн был вынужден заявить, что «Америка может согласиться лишь на безоговорочную капитуляцию на всех фронтах при наличии соглашения с Россией и Англией… Мы должны выполнить свои обязательства». (У. Леги. «Личная история о главе государства. Президенты Рузвельт и Трумэн», с. 354–355).

Что произошло? Почему Трумэн, который по своим убеждениям был значительно правее Черчилля, вдруг не согласился с последним, а пошел с русскими? Дело в том, что Вторая мировая война полностью еще не была окончена, на очереди стояла Япония, а Советский Союз на Ялтинской конференции взял обязательство вступить в войну с Японией через два-три месяца после безоговорочной капитуляции Германии. В разгроме Японии США были заинтересованы не меньше, чем в разгроме Германии. А это можно было сделать только с помощью СССР, его мощных Вооруженных Сил. _[446]

Кроме того, Трумэн, несомненно, учитывал, что у американского народа не изгладилось из памяти все то хорошее, что говорил Рузвельт о Советском Союзе: и о его выдающейся роли в разгроме немецко-фашистских войск, о самоотверженности советских людей, о верности союзническим обязательствам. Видимо, они помнили и его слова о том, что в послевоенное мирное время мы должны сотрудничать так же, как это было в годы тяжелых военных испытаний. Поэтому действия Черчилля, направленные на подталкивание уже теперь президента Трумэна против Советского Союза, эффекта не имели.

Неудивительно, что Черчилль в своих мемуарах «Вторая мировая война» пишет: «Соединенные Штаты не имели ясных и последовательных целей (по Черчиллю — общий враг — это не цель?! — Авт.). Англия, хотя она все еще оставалась весьма сильной державой, не могла одна действовать решительно. В этот период я мог лишь предупреждать и взывать. Таким образом, этот, казалось бы, кульминационный период безмерного успеха был для меня наиболее печальным».

Вот так-то! Разгром фашистской Германии, развязавшей Вторую мировую войну, которая унесла в могилу десятки миллионов жизней, для Черчилля был печалью?! Почему? Да потому, что не удалось урвать на заключительном этапе войны столько, сколько хотелось. Победные шаги советских Вооруженных Сил он воспринимал, очевидно, с не меньшим страданием, чем и Гитлер. Наша победа для него была его личной трагедией.