Парад Победы

Говоря о Жукове, хотелось бы вспомнить один малоизвестный факт. После грандиозного Парада Победы в Москве состоялся малый парад — парад союзных войск в Берлине на Александр-плац. Хоть этот парад не был таким масштабным, но его политическая важность была очевидна. В нем принимали участие советские, американские, английские и французские войска. Парад принимали: маршал Г. К. Жуков, генерал армии Д. Эйзенхауэр, фельдмаршал Б. Монтгомери и французский генерал Ж.-М. Латр де Тассиньи. Присутствовали от четырех держав и другие видные военачальники и дипломаты. В центре внимания, конечно, были Жуков и наши войска, которые прошли последними на параде, но были первыми по своему бойцовскому внешнему виду, высокому морально-психологическому духу, способности сломить на своем пути любую силу. Наши воины буквально затмили всех, кто вышел здесь проявить свои возможности. Создалось _[479] такое впечатление, что наши воины готовы этим торжественным маршем идти до Бискайского залива. Мы безмерно радовались и гордились этим.

Об этом — малом — параде практически никто нигде не пишет. А жаль. Ведь это тоже была демонстрация высочайшего престижа нашей страны, который был признан всем миром. Я присутствовал на этом параде в числе других офицеров нашего сводного полка 1-го Белорусского фронта. Располагаясь на трибунах, мы наблюдали это историческое, необыкновенное зрелище с гордостью за наш народ и наше Отечество, за авторитет славных воинов наших Вооруженных Сил.

Каждый раз, когда я мысленно переношусь в те незабываемые памятные дни, у меня одновременно возникает высокое чувство исполненного долга, счастья и радости. Одновременно с этим сознание подсказывает, что свершилось нашим народом такое грандиозное в истории, что это скажется на жизни народов всей планеты.

Так это и было. _[480]

Глава 8. Нам было что защищать

Связать прошлое с настоящим — это значит помочь взглянуть в будущее, которое должно быть значительно лучше того, что было, и тем более лучше того, что есть сегодня. Это должно быть именно счастливое будущее.

Говоря о завершении Великой Отечественной войны, хочу поднять вопросы далеко не риторические. Что мы защищали в годы этой поистине народной войны? Было ли у нас, что защищать? Надо ли было организовывать эту защиту?

На все это не один раз уже отвечал кратко и умно Сталин в ходе войны в различных своих выступлениях. Но к этому нас возвращает жизнь.

Естественно, что эти и подобные вопросы не могли возникнуть у нашего народа ни перед войной, ни тем более во время войны, ни через десять, двадцать и даже тридцать лет после войны. Почему? Да потому, что было ясно всем — у нас было что защищать! И все это принадлежало всему народу, а не группе грабителей. Но самое главное — отношения между людьми строились на принципе социальной справедливости. Не на эксплуатации человека человеком. Такие отношения стоило защищать, не щадя своей жизни.

Однако в хрущевские времена, когда в политике «незабвенного» Никиты Сергеевича явственно прорезались черты волюнтаризма и идиотизма во внутренней _[481] и внешней политике, кое у кого уже начали возникать вопросы типа: «За что воевали?!» Они стали появляться резонно — как итог дремуче-темных экспериментов, которые проводил Хрущев над нашим народом. Но подтекст этого вопроса был однозначен и понятен — нашу жизнь надо делать лучше, более обеспеченной и счастливой. Ведь народ это заслужил.

С началом горбачевской «перестройки», с весны 1985 года, подобные вопросы зазвучали уже сильнее. В средствах массовой информации без конца публиковались статьи обласканных поэтов, писателей, артистов, представителей технической интеллигенции, полные восторженных сентенций по поводу жизни в «цивилизованных» странах — они учили нас, как надо жить (т. е. жить, так как на Западе). Архитекторы и идеологи разрушения и предательства (так называемые «прорабы перестройки») вдалбливали в сознание народа все антисоветское, антироссийское. Угнеталось чувство собственного достоинства, патриотизма, принадлежности к Стране Советов. Из статьи в статью кочевала байка о том, что одна туристка из СССР, приехав в Западную Германию, упала в обморок при виде колбасы двадцати наименований в одном из супермаркетов. Тут же внушалась кощунственная мысль: «Страна-победитель живет хуже страны побежденной. Так, может, было бы лучше, если бы победил в войне не Советский Союз, а гитлеровская Германия?!» Этот вопрос звучал со страниц газет и журналов, в теле — и радиоэфире.