Парадокс Атласа

И вот спустя неделю после той дурацкой вечеринки Общества («Будем рады вас видеть», – сказал Атлас, и фикус в горшке откровенно заржал над Рэйной) она наконец сдалась и вышла на улицу, прогуляться по смерзшейся земле, среди неровных сугробов у зарослей кизила. Под ногами у нее тут же проклевывались зеленые побеги, ростки травы.

Время Рэйна выбрала удачно. Услышав громкие голоса, она замерла под хихикающими ветками.

– …Просил же не лезть. Так нет, ты не удержалась. Ты просто не способна любить, да?

Это был голос Далтона. На прошлой неделе Атлас что-то там говорил, якобы Далтон приболел, и тогда Рэйна не придала этому значения. Наступил как-никак сезон гриппа. Но Рэйна, которой было плевать на Далтона, забыла, что они – медиты и никогда не болеют. Ну, кроме Каллума, да и тот лишь без меры увлекался спиртным.

– Вот как ты это видишь? – фыркнула в ответ Париса. – Любовь? И чем это, по-твоему, могло бы закончиться?

Далтон будто не слушал.

– Из-за тебя, – продолжал он свою отповедь, – я чуть не запорол работу. И теперь не знаю, удастся ли ее закончить. – Далтон говорил необычно жестко, прямо-таки рубил сплеча. – Атлас прав. Узы не выдержат. Они рвутся. Когда все наконец лопнет…

– Мне теперь отвечать за твои решения? Ну и отлично. Похоже, ты забыл, на что именно согласился. – Если Далтон распалялся, то Париса говорила холодно, и чем сильнее росло его возбуждение, тем отстраненнее звучала ее речь. – Не забывай, ты сам меня впустил.

Рэйна выглянула из-за ствола ближайшего вяза и увидела, как Далтон смотрит на Парису, выпятив челюсть. Однако в его взгляде не было досады. Как и гнева.

«Печа-а-ально», – вздохнул вяз.

– Ладно. – Далтон, не говоря больше ни слова, развернулся и пошел прочь. Заметив Рэйну, он только насупился.

Париса, однако, продолжала стоять на месте.

– Я знаю, что ты там. – Она мельком посмотрела на траву и снова подняла взгляд, а Рэйна неохотно вышла из-за дерева. – Я ведь слышу все то же, что и ты, – с нарочитой отстраненностью напомнила Париса. – И да, согласна: трава здесь просто стервозная.

Рэйна молча подошла к ней.

– Смотрю, в этот раз тебе меня не жалко, – не оборачиваясь, сказала Париса. – Полагаю, мне удалось наконец убедить тебя в том, что я недостойна сочувствия?

– Просто думаю, что ты имела на это право. Как бы ни поступила с Далтоном. – Слова давались Рэйне с трудом. Она уже много дней ни с кем не разговаривала, а в последний раз, когда потребовалась помощь Каллума, она просто отыскала его дрыхнущим где-то в гостиной и отволокла в архивы. Там он проснулся ровно настолько, чтобы Рэйна успела вытянуть из библиотеки изустную историю пастухов фулани, и снова вырубился.

– О, я и правда это заслужила. Что любопытно, ведь я редко получаю свое.

Париса как будто смеялась над собой, и это было почти отвратительно.

– Ты правда считаешь себя настолько желанной? – Рэйна взглянула на нее искоса. – Ждешь, что тебя станут любить просто так?

Париса пожала плечами.

– Далтон меня не любит.

– А может, ты просто хочешь так думать? Потому что сама никого любить не можешь?

Париса в ответ жеманно, тоскливо рассмеялась.

– Только не говори мне, что ты романтик, Рэйна, – вздохнула она. – А то испортишь мое высокое мнение о тебе.

– Ты не высокого мнения обо мне, – буркнула Рэйна.

– Какая я глупая, и правда забыла. – Париса наконец обернулась, и Рэйну словно обдало порывом сурового, ледяного ветра.

Каллум прав: красота Парисы – это проклятие. Она маскирует отсутствие чего-то более глубокого.

Париса мрачно усмехнулась.

– Смотрю, ты так и не придумала, чем станешь заниматься по прошествии года, – заметила она.

– Как и ты. – Это же очевидно, учитывая ее спор с Далтоном.

– О, уж я-то знаю, чем займусь, – надменно ответила Париса. – Тем же, чем и остальные: буду стариться, транжирить деньги и умру.

Трава у них под ногами загоготала и тут же поникла.

– Ты правда только за этим сюда и пришла? – раздраженно спросила Рэйна.

– Нет. – Париса пожала плечами. – Прийти сюда было частью замысла.

– Но разве ты ничего не исследуешь? – Рэйна, как всегда, удивлялась, зачем продолжать этот разговор, однако что-то в основе философии Парисы упрямо не поддавалось пониманию.

Может, дело в апатии? В том, как Париса всем своим видом дает понять, будто бы жизнь, существование в принципе не имеет значения?

– Еще как исследую, – ответила она. – Но какой прок от моих трудов, если их запрут здесь, в архивах, чтобы ими втайне могла воспользоваться только новая смена медитов?

– То есть ты предпочла бы обнародовать их? – Как Форум.

– Да хрен там, – Париса посмотрела на Рэйну так, будто на свете нет и не было никого глупее. – Ты прикалываешься, что ли? Человечеству не полагается знать всех тайн библиотеки. – Она небрежно махнула рукой за спину, в сторону архивов. – Хотя бы в этом Общество право.

Рэйна нахмурилась.

– Но тогда…

– Не догоняешь? Мир – это бессмысленная жопа. Уж это-то, я думала, ты видишь.

Рэйна бросила на нее сердитый взгляд.

– Ты меня не знаешь.