Парадокс страха. Как одержимость безопасностью мешает нам жить

Андреасен также считает, что человеческий мозг – это самоорганизующаяся система колоссальной сложности и мощи. Старая максима, что мы используем лишь 10 % своего мозга, вероятно, более справедлива, чем нам могло казаться.

Дамасио дополняет эту картину, замечая, что способность человека к осознанному творчеству разительно отличает нас от всех остальных биологических видов – более того, осознанное творчество стало возможно лишь в результате эволюции ментального пространства, в принципе отсутствующего у наших родичей-приматов. Речь идет о пространстве (как бы мы его ни называли), где можно хранить образы и осознанно ими манипулировать. Ученые-когнитивисты, например Стивен Косслин, называют его пространством рефлексии[84]

. Для Марка Тернера и Жиля Фоконье это пространство концептуальной интеграции[85], а нейроученый Мерлин Дональд называет его попросту сознанием

[86]. Это пространство, в котором мы используем нечто известное нам, чтобы понять неизвестное. Как мы начали разбираться в главе 4, именно в этом пространстве проклевываются семена Воображаемого будущего.

В ходе своей работы я обнаружил, что Воображение жизненно необходимо для благополучия. И речь тут вовсе не о художниках, изобретателях или предпринимателях. Я говорю о том, что адаптивные способности каждого из нас, способности формировать образ «себя-в-будущем» зависят от Воображения.

Воображение, как я показал в главе 3, возникло из потребности увидеть, что скрывается в темноте. Очевидно, впрочем, что Воображение не ограничивает себя этой узкой задачей. Воображение позволяет нам не только заметить потенциальную опасность в будущем, но и, наоборот, представить самих себя

в лучшем, более безопасном будущем.

Воображение дало нам редкую способность приспосабливаться к меняющимся средовым и психологическим условиям. Никакой другой биологический вид не может подстраиваться, адаптироваться и выживать так хорошо, как мы. Самое главное, что следует отметить: процесс приспособления посредством Воображения происходит преимущественно на бессознательном уровне. Похоже, Воображение постоянно работает над адаптацией и генерацией новых возможностей для постоянно меняющегося будущего, а мы этого даже не осознаем.

Интересно также заметить, что часть этих механизмов приспособления связана скорее с удовлетворением, смыслом и удовольствием, чем сугубо с выживанием. Нашему уму свойственно искать то, что «ощущается как хорошее», и мы сознательно рассматриваем возможности, представляющиеся подходящими для нас. Наше Воображение – как на сознательном, так и на бессознательном уровне – поддерживает процесс установления того, кто мы сейчас и кем можем стать.

В художественной деятельности творцы «чувствуют», как внутри них образуются семена будущей работы. Это может быть цвет, образ или эмоциональный тон. Это может быть стремление выразить особую боль или смысл человеческого существования. Это может быть ошеломляющее переживание красоты, найденной в природе, и страстная потребность поделиться этой красотой, или же чувство чего-то утраченного, что необходимо найти.

Говорят, Микеланджело посвящал чрезвычайно много времени выбору мрамора для своих скульптур. Он считал, что творение, которое ему видится, уже существует внутри самого мрамора и что его работа как художника состоит лишь в том, чтобы «взять глыбу мрамора и отсечь от нее все лишнее». В этом проявляется, с одной стороны, смиренное признание творца, который всем обязан высшему, возможно божественному, источнику, а с другой – работа, происходившая внутри его собственного ума. Иными словами, символический мрамор, в котором Микеланджело находил свои произведения, проще всего мыслить как мрамор ума.

Эти свойства Воображения признаются большинством художников, но я полагаю, что всем нам следовало бы больше ценить их. Наша самоактуализация – это действие Воображения. Именно оно руководит нами в нашем постоянном стремлении к самовыражению, и именно оно отсутствует или дает сбой, когда нам трудно увидеть себя в будущем.

Хотя, действительно, кажется, что Воображение возникло, чтобы помочь Страху обеспечивать безопасность, но это не конец его пути. Из этой точки наш ум продолжает развивать еще бóльшие возможности изобретательства, креативности, новых смыслов. Все это мало связано с потребностью в безопасности. Возможно, Страх заронил первые семена, а Воображение продолжило перекрестное опыление, похоже, действуя в обход изначального требования безопасности. Воображение в своей роли катализатора самореализации подвергает нас риску. Как говорится, любопытство кошку сгубило – и Страх об этом помнит. Подавление Воображения Страхом неизбежно, если стоит цель выжить. Если полнота нашей самореализации одновременно несет угрозу нашему существованию, у Страха не остается иного выбора, кроме как исключить самореализацию.