Парадокс Тьюринга

– Вы вовремя, – фраза прозвучала обыденно и несколько натянуто. – Я тут кое – что прихватил для погружения. Так что можете не беспокоиться, обеспечим всем, что необходимо. Где глайдер уже знаете. – Он дал мне кейс и тяжёлый ранец. – Грузитесь и ждите.

Пришлось подчиниться. Но при этом меня охватывала странная восторженная нетерпеливость от понимания того, что ожидало меня сегодня.

13

Всю дорогу к «Рифу», шельфовому бакену, Ро старался молчать отвечая односложными фразами. С такой манерой беседы было трудно продолжать расспросы, подыскивать и находить зацепки для интересующих меня тем. Только раз Гери всё же пришлось разоткровенничаться и выдать сдержанный монолог по поводу Элен и её «родственных» отношений с отцом.

– Весь комплекс здесь, на Гекате, это полностью заслуга Старика. И работа «Рифа» около Разлома, особый контингент глубоководников и афалинов однозначно благодаря его усилиям. Фергюсон попала сюда лишь потому, что Филипп оказался неплохим спецом – гидронавтом, а Фаллада её прямым родственником. Тем более предложившем ей работу с дельфинами в особых условиях чужой биосферы.

– На сколько мне известно, Разлом был открыт ещё при Второй экспедиции Яновского. А это примерно, лет эдак, сорок назад?

– Не знаю. Да и зачем мне это, – отрезал Гери, смотря то на приборную панель, то на размытую полутьму за бортом во внешнем экране. – Вас ведь совершенно не станет интересовать история посудины перевозящей какие – то там грузы по дальней транспортной линии Большого Экстерра?

Дёрнув в удручённом согласии бровями, я отклонился на спинку кресла хорошо понимая, что откровенного диалога с Ролланом так и не получается. И дело здесь было не столько в каких – то молчаливых договорённостях между членами команды, особом отношении или дружеских потаканиях. А в обычном человеческом характере…

– Когда вас определили на комплекс, «Риф» уже функционировал на шельфе?

По переносице батинавта пролегла вертикальная морщина недоумения и раздумывания.

– Однозначно. Ему, наверное, без малого лет восемь.

– А Полозов входил в состав команды батинавтов «Медузы» ещё до вас?

– Да, – скосив подозрительно глаза, Роллан недоверчиво взглянул на меня. – А это может быть важным?

– Возможно, – задумчиво протянул я. – если брать во внимание тот момент, что Разлом назвали в его честь.

– Мне как – то всегда казалось, что Виктор Полозов и Дюранг совершенно разные имена, – хохотнул Гери.

– Однако, вам, наверное, вовсе ничего не известно о самом Дьондюранге?

– Историю открытия этой бездонной щели меня мало интересует. Разве что название происходит от имени погибшего там когда – то бедняги десантника.

Наконец, я смог хоть что – то вытянуть из неразговорчивого Гери, нащупав интересующую меня тему.

– Смотрите, – я достал уже довольно погнутый на сгибах листок. – Этому снимку уже более семидесяти лет. Здесь запечатлён коллегиальный состав Института экспериментальной бионики и их выдающиеся достижения. Дюранг как раз среди них.

Вцепившись в рукоятки управления Роллан, словно небрежно, посмотрел на фото.

– Ну и что? Каким образом это что – то может доказывать? – он вновь обратился к обзорному экрану. – Мне совершенно всё равно кем он был. Для меня Полозов останется отличным гидронавтом и хорошим другом. Особенно после того, как он спас жизнь мне и Нике около архипелага.

– Тогда, думаю, уже стоит, наверное, объяснить все эти казусы с НД и ваши слова, сказанные ещё при первой нашей встрече, по поводу опоздания и несуразностях в смерти Монаха с касатками – пастухами. Зачем всё это вам понадобилось наговаривать?.. – я забрал снимок обратно.

– Неужели смерть Виктора и слёзы Элен ничего вам не доказали?

– Только одно то, что все находятся в какой – то странной иллюзии. И у каждого она своя.

– А вы так и не сообразили, что именно это такое?

– Откровенно говоря, и не догадываюсь до сих пор. Находясь на Станции уже пятые сутки я так до сих пор мало что смог понять. – Скрестив руки на груди я смотрел перед собой и не замечал ничего. – Для вас, впрочем как и для Элен, Виктор Полозов являлся человеком, батинавтом, непонятно каким образом появившейся на Станции и вошедший в состав персонала. Генрих Фаллада категорически отвергающий его персону, предполагает некоторое помешательство всего экипажа «Медузы» по этому поводу. И вот, уже более недели назад произошедшая и ничем не подтверждённая, трагическая гибель этого гидронавта – глубоководника повергает кое – кого в эмоциональный коллапс. Но оказывается, что для Татсона и лично для меня, Дюранг продолжает существовать, как живой объект.

– Что же вас в этом не устраивает? – Роллан подозрительно угрюмо смотрел на меня. – Вы ведь сами упомянули «сирен» и гибель дельфина.

– Да, но только как факт произошедшего, а не выдумки для эмоционального шантажа, ради… Ради чего это всё, Роллан?!