Парадоксы Артура Кларка

Здесь мы вступаем на зыбкую почву предположений. Увы, поговорить с Кларком на эту давно уже интересовавшую меня тему во время нашей ленинградской встречи не удалось. И остается лишь гадать, что послужило фундаментом кларковской концепции. Сверхразум Кларка чем-то родствен Брахману, безликому и бестелесному всеобщему божеству веданты, являющемуся единственной реальностью мира. Ведь целью человеческого бытия веданта считает как раз освобождение от оков материального мира и достижение тождества индивидуального духа, атмана, с Брахманом. И финал «Конца детства» убедительно подтверждает такое предположение.

Но не исключено, что на Кларка оказала свое влияние и знаменитая работа Тейяра де Шардена «Феномен человека», не так давно ставшая доступной и нашему читателю. Его теогенетическая концепция сводится к тому, что человечество обладает богосоздающей силой. Не богом создано оно по образу и подобию божию, а наоборот — само создает бога своей интеллектуальной и духовной деятельностью. Из начала эволюции Тейяр де Шарден перемещает бога в ее конец. Тот самый конец человеческого детства… И, завершив детство свое, человечество приходит к конечной цели, растворяясь в им же созданном боге.

Убежденность в необходимости существования Вселенского Сверхразума, по-шарденовски трактуемого бога, и есть та «несокрушимая преграда», на которую наталкивается «необоримая сила». Если учесть, что первый вариант «Конца детства» (под названием «Ангел-хранитель») появился еще в 1950 году, то приходится признать, что поединок этот длится уже четыре десятилетия.

В «Конце детства» он заканчивается однозначной победой «несокрушимой преграды». Но для того чтобы обеспечить эту победу, Кларку пришлось несколько ограничить возможности «необоримой силы», заставить ее действовать не в полную мощь. Работая над научно-популярной книгой «Исследование космоса», Кларк заинтересовался мыслью, что было бы, ограничь какая-то внешняя сила космическую экспансию человечества, замкни она человечество в рамки родной планеты. В качестве именно такой силы и выступают в романе Сверхправители со своим тезисом «Вселенная — не для человека». Кстати, образ Кареллена и его расы, этих бесплодных акушеров Сверхразума, на мой взгляд, принадлежит к числу самых ярких и, пожалуй, самых трагических в творчестве Кларка. Тогда, в начале 50-х («Конец детства» в полном варианте увидел свет в 1953 году), Кларку еще не было и сорока. Возможно, как раз по этой причине роман — и это отмечает большинство критиков — не только является одним из заметных явлений НФ тех лет (и не только тех), но и — о чем говорят реже — получился самым, пожалуй, жестким, бескомпромиссным из всего написанного Кларком. Миссия человечества исполнена, Сверхразум рожден, и породившая его раса исчезает. Земная цивилизация полностью исчерпала себя. Причем Сверхразум этот не вызывает у читателей (насколько я могу судить об этом по тому, что читал, о чем говорил с любителями фантастики) сопереживания, сочувствия, эмоционального приятия. Для этого он слишком равнодушен, безжалостен. Ему мешает все — даже животные и растения. Для того чтобы сам он мог существовать и функционировать, все живое, кроме него (за редким исключением — таким, как служащая целям Сверхразума раса Кареллена), должно быть уничтожено. И в конце концов он должен остаться один в мертвой Вселенной, может быть, даже став этой Вселенной, включив в себя всю ее беспредельность.

Постепенно позиция Кларка в этом отношении меняется. Еремей Парнов, побывавший в гостях у Кларка на Шри-Ланке, вспоминает такой разговор:

«— Допустим, вам будет дано взойти по такой лестнице, — сказал я Кларку. — О чем вы спросите галактических собратьев?

— Конечны ли или бесконечны пространство и время, — его вопросы были давно продуманы. — Всюду ли жизни сопутствует смерть?.. Впрочем, нет, прежде всего я спросил бы о том, как победить рак.

— Значит, на первый план вы ставите частное, а не общее, животрепещущую сиюминутность, а не вечную и отрешенную истину?

— Человек меняется, добреет, — мелькнула лукавая улыбка, — особенно на этом острове, где ощутимо слышится переплеск райских фонтанов».

Что ж, с годами человек нередко мудреет и добреет: старость, как и любовь, максимализирует наши склонности и черты, пристрастия ума и движения души. И потому совсем не удивительно, что уже в «Космической одиссее 2001 года», увидевшей свет на восемнадцать лет позже «Конца детства», Сверхразум выглядит у Кларка совсем иным. Влившись в него, навек распростившись со своей телесной оболочкой, Дэвид Боумен не теряет человеческой сущности. Не уничтожение родной планеты, а спасение ее от атомной угрозы — вот его поступок. И явление «призрака», фантома Дэвида Боумена, его близким — наглядное свидетельство тому, что остался он человеком. Как и Хэл в финале «2010: Одиссея два». И как доктор Хейвуд Флойд в завершающем романе трилогии, который вам предстоит прочесть.