Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России

Собственно, теперь незваный гость рассказывает свою историю, называя свою настоящую фамилию. Его настоящее имя – Пауль фон Эйтцен. Он же рассказывает генеалогию легенды: «Мне пришлось, видите ли, довольно долго и настойчиво вдалбливать это имя. Людская память ленива. Она любит брать то, что ближе ей. В Бельгии, например, меня пытались называть Исааком Лакедемом или, иногда, Григориусом. В Италии – Биттадие или брат Джиованно. В бретонских легендах вы и поныне найдете меня под именем Будедеса, что в переводе означает "толкнувший Бога". Я же упорно настаивал, что имя мое "Агасфер!". На последнем он настаивает, ибо имя "Агасфер" точно передает идею: "Агасфер! Ага значит по-турецки начальник, ну а сфера – вы знаете, что это такое. Начальник небес! Ведь небеса только могут – если могут вообще – распоряжаться бессмертием». Путем заклинаний фон Эйтцен превращается в Агасфера, в еврея, "в предка тех проклятых, кто во множестве живет сейчас на южной окраине Гамбурга". Но бдительный Илья Ильич разоблачает "нелепую" ономастику: Агасфер – испорченное древнеперсидское Ксеркс; по-еврейски – Ахашверош, и, самое главное, Агасфер значительно старше, чем хочет казаться. Мы уже говорили, что по достижении 100 лет Вечный Странник заболевает, затем выздоравливает, возвращаясь в цветущий возраст. Именно здесь писатель Иванов использовал варианты обретения долголетия из произведений Бальзака, Шамиссо или даже Стивенсона. Можно подменить себя или отдать свою смерть другому: "Наказание страшно. Пауль фон Эйтцен должен умереть, но беседа с каким-то человеком, думающем о нем, дает ему надежду на жизнь… Если…человек будет недостаточно дальнозорок, он погибнет, снабдив Пауля фон Эйтцена новыми жизненными силами, и Пауль фон Эйтцен отправится в новое путешествие, в новые сто лет!" Русский вариант поиска бессмертия: для приобретения бессмертия нужно вызвать к себе жалость и обменять жалость на жизнь, «ту российскую традиционную жалость, которая и каторжника, убийцу невинных детей и жен, способна назвать "несчастненькам", ту жалость, которую в наши дни, когда так много кричат о России и русских, вызвать особенно легко». Мне кажется, что когда Вс. Иванов говорит о "наших днях", он имеет конкретный адрес. Запись в дневнике от 19 апреля 1945 г. о немецких военнопленных: "Девушки, привозящие обед, рассказывают, что немцев моют в бане, бреют и дезинфицируют, – и они очень довольны. Особенно если они прочли статью Эренбурга"21. Но нацизм не умер. Герой на краю пропасти останавливается и напрягает свой интеллект: "Вот она снисходительность к врагу. Ты сам почти отдал ему все, что имел… Однако не все, раз я в состоянии бороться и думать, – однако отдано много… Что я мог сделать? Должен же я узнать – чем и как вооружен мой враг? И в конце концов, что такое моя жизнь, если враг всего человечества – побежден и ползает у моих ног?" XVI век в Германии – век особый. Во многих странах уже победила Реформация, но вместе с тем процветали мистика, чернокнижие, поиски философского камня и бессмертия. Кто не знает истории доктора Фаустуса, а ведь он был историческим лицом, наряду с другими своими современниками, занимавшимися магией: Иоганном Третимиим, Теофрастом Парацельсом, Агриппой Нетесгеймским. О последнем написал роман Валерий Брюсов – "Огненный ангел". Роман Брюсова, несомненно, был известен Вс. Иванову. По одному изводу легенды о Фаусте, он, подобно фон Эйтцену, учился в Витенберге и получил там степень магистра богословия.

Жажда бессмертия двигает поступками фон Эйтцена. Он убежден в его существовании и оговаривается, что биологическое бессмертие невозможно, а возможно лишь в области искусства. Благородная мысль. Хотя позже выясняется, что пришелец из средневековья борется за биологию. Так ложь прикрывает истину. Но сейчас речь идет о любви. Древние греки достигали бессмертия благодаря богине любви Афродите.

А на замечание Ильи Ильича о том, что "у нас есть богоматерь Мария" – Агасфер ответствует, что Богоматерь есть Богоматерь, а Афродита – богиня для всех: "Нет Бога, кроме Бога любви". На следующий вопрос москвича, какого Бога – плотского или духовного: ответ должен удовлетворить не столько писателя Иванова или его героя, сколько известного писателя, старшего современника Всеволода Вячеславовича: "Одно вытекает из другого, разделить этого нельзя, аскетизм – величайшее преступление". "Следовательно, плотская любовь выше всего? -