Паранойя

Ты нажала на что-то, спрятанное у тебя в джинсах, и ворота стали разъезжаться, являя девственный лес и узенькую, крытую гравием, уютную дорожку сквозь него. Мы двинулись вперед, и не прошло и пяти минут, как фары высветили хорошую копию царского дворца в Павловске под Санкт-Петербургом, с трогательным шпилем наверху. Дворец был темен, вокруг — ни души. Я медленно приходил в себя от увиденного, а ты уже хлопнула дверцей, уже спрыгнула с подножки, с которой нужно было именно спрыгивать, а моя дверь не поддавалась — я безуспешно боролся с ней, двигая туда-сюда хромированную рукоятку, предположив даже, что ты специально заперла меня в машине, как непослушного ребенка, как заложника, но вспомнил тот удар дверью о машину во дворе, когда мы давали деру, и сообразил, что ее просто заклинило. Глупо было ожидать, что ты вернешься и поможешь своему медведю, — ты уже деловито ковырялась в двери дворца, целуясь с ней — нет, просто прикладывая глаз к сканеру. Я перебрался через похожую на лужицу ртути платформу вокруг рукоятки переключателя скоростей и вышел через водительскую дверь, под твоим неодобрительным взглядом осмотрев дверцу пассажира: несколько неглубоких вмятин и небольшой перекос, а «Жигули» ведь сложило от удара!

В доме уже загорались огни, иллюстрируя равнодушие фразы «страховка покроет». Вся эта сцена: мужчина, вздыхающий над поцарапанным джипом Porsche Cayenne, и женщина, ушедшая домой, не бросив ни единого взгляда на машину, — все это могло быть прекрасным сюжетом рекламного ролика страховой компании, не так ли, Дэн?

Была освещена лишь часть холла — та, которая нужна была, чтобы пройти вот тут, по коридорчику, отметив про себя, что во всех здешних интерьерах есть что-то неуловимо чеховское; вот в этом зальчике с жеманными полосатыми креслицами не хватает лишь кружевной салфеточки, и блюдца с вареньицем рядом, и графинчика с наливочкой — сами делали-с, клюквенная-с, — но ты нетерпеливо громыхала стаканами где-то дальше, показывая, что и здесь экскурсии не будет. Кухня, как и там, на Карла Марла, была решена в разительно отличающемся от общего ансамбля стиле, в нее вела глухая дверь. И да, я понял, отчего так, — ведь это помещение для прислуги, здесь работает кухарка, она готовит барину кофе, делает ему поесть, и все объяснилось так просто — ты никакая не дочь, ты просто домработница какого-то крупного — собственно, размеры резиденции и ее расположение отбивают охоту думать о том, насколько крупного, — чиновника МГБ, из приближенных, очень приближенных к самому. И вот отчего эти машины со специальными номерами, с которыми ты обращаешься, конечно, чересчур отвязно, отсюда же твое желание забыть меня — конечно, с моей «писаниной» тебя тут по головке не погладят за такого… Как же нас назвать? Вот: за такого сообщника!

— Я больше тут люблю. Тут человечней.

Ты села на обычный деревянный стул, пододвинула мне бокал с кровью и сделала глоток из своего. Нет, не кровь. Томатный сок. С водкой.

— Как ты понимаешь, у меня довольно много вопросов.

— Спрашивай. — Ты выглядела устало.

Нам нужно было обняться. И дальше говорить — близко, по-нашему, вполголоса, и я даже потянулся к тебе, но оборвал себя. Нет. Не так. Сначала поговорим. Нужно во всем разобраться. Во всем.

— Вот смотри. Машина. Ты в прошлый раз была на Lexus RX 470

. А сейчас — на Porsche Cayenne. Ты…

Я, вообще-то, сам не знал, что пытался спросить. Ситуация предполагала такую обширную область задавания вопросов, что я не знал, что спрашивать.

— Ты что, их всех бьешь? — не очень удачно свел я их на шутку, к тому же нервно, по-скотски хохотнув.

— Я и забыла, что на Lexus. Lexus стоит в спецгараже в Уручье. Нормально все с ним. Это все, что ты хотел спросить? Что стало с машиной?

Я скорчил идиотскую рожу, показывая, что мне нужна помощь:

— Ладно, давай на прямоту.

— Давай!

— Это ведь не твои машины, правда?

— Машины мои. Эти две. И еще пять штук. Разных. Там есть две спортивных, но мне больше нравятся джипы. Я на них себя чувствую уверенней. Ни одна сволочь не подрежет.

Ты становишься грубой, когда говоришь о машинах, но я думал о другом. Я, честно говоря, не верил и, кажется, даже позволил себе ухмыльнутся, когда ты сказала, что все они — твои, и это было уже совсем некрасиво, наверное. Ты порылась в сумочке и бросила перед собой книжечку с дорожными документами, которая была куда больше обычной, и я позволил себе ее пролистать, и там были сплошные техпаспорта: BMW Z4, Porsche Cayenne, Land Rover, — у всех номера, оканчивающиеся на «КЕ», у всех в строчке владельца — «Елизавета Супранович». Хорошая кухарка.

— И этот дом, и та квартира — твои?