Парашютисты-диверсанты Сталина. Прорыв разведчиков

Бомбардировщик сыпанул бомбы на позиции зенитчиков и аэродром. Все на земле горело и взрывалось. Некоторые пилоты пытались поднять самолеты в воздух и покинуть зону поражения. Вот один истребитель на взлете не смог набрать высоты и врезался в водонапорную башню. Уже в воздухе столкнулись транспортный самолет и бомбардировщик, моментально превратившись в яркий огненный клубок.

Смерч пламени бушевал на земле, уничтожая все на своем пути. Разгрузившись, бомбардировщик начал разворот, но тут, видимо, повезло кому-то из зенитчиков – один из снарядов рванул совсем рядом с правой консолью. Оба стоящих на ней двигателя вспыхнули одновременно. Воздушный корабль вошел в плоский штопор и начал терять высоту, наматывая по небу огромные круги.

Ускорила его медленное падение замаскированная в перелеске и до сих пор не участвовавшая в бою зенитная батарея – когда бомбардировщик пролетал в секторе ее обстрела, она дала залп. Один снаряд попал точно в хвост. Неизвестный аппарат переломился пополам и на мгновение словно завис в воздухе. Затем, повинуясь законам тяготения, передняя часть фюзеляжа отвесно понеслась к земле. Раздался треск сломанных деревьев, потом глухой удар. Вверх поднялось облако земли и песка, но взрыва почему-то не последовало.

А зенитчики продолжали остервенело палить по опустевшему небу, выпуская снаряд за снарядом. Как впоследствии рассказывал командир батареи, людей будто заклинило. Они не воспринимали команды, крики и даже откровенное рукоприкладство со стороны начальства. И только когда кончился боезапас, стрельба прекратилась.

Весь ночной бой продолжался всего несколько минут. Но последствия были ужасающими! Десятки самолетов догорали на земле, ангары, казармы и большинство других зданий превратились в груды искореженных обломков. Об уничтоженных зенитках напоминали только воронки шириной в несколько метров. Как выяснилось позднее, безвозвратные потери составили семьдесят два человека погибшими. Около сотни тел найти так и не удалось…

Глава 4

Наступившее утро в окрестностях аэродрома Волленберг выдалось спокойным и солнечным. Неторопливо щебетали птицы. Над покрытой росой травой стелился легкий туман. Едва заметный ветерок ласково качал верхушки деревьев. Природа будто сама себя успокаивала после пережитого ночью потрясения.

С людьми было сложнее. Оставшиеся в живых пребывали в каком-то тупом ступоре. Кто-то бессмысленно шатался по территории, иные собирались в небольшие группы и молча глядели на еще дымящиеся обломки и руины. Наиболее «стойкие» засели в березняке возле нескольких уцелевших орудий и, наплевав на устав и дисциплину, глушили шнапс.

Комендант аэродрома, который еще вчера за подобное деяние отправил бы всех без разбора сразу на гауптвахту, казалось, ничего не замечал. Он сидел на ступеньках штаба, а точнее, на ступеньках развалин штаба и смотрел невидящим взглядом перед собой. Кто-то из офицеров обратился к нему с вопросом, но ответа не получил. Комендант превратился в статую. Теперь это был просто усталый пожилой человек с поникшими плечами.

Такую вот картину наблюдал Отто фон Камп, удобно расположившийся на заросшем густой травой пригорке. Он сидел, вытянув ноги и опершись спиной о ствол одинокой березы, половина верхушки которой была накрыта куполом его парашюта.

Во время ночного приземления он был полностью поглощен созерцанием боя и испытывал чувство нереальности происходящего. К действительности его вернула жесткая посадка на крону дерева. Ломая с треском ветки, летчик почти достиг земли, но тут раскрытый парашют зацепился за длинный березовый сук, стропы натянулись и спуск прекратился.

Так Отто и провисел метрах в трех от земли около получаса, дергая за стропы парашюта в разные стороны, чтобы освободить зацепившийся купол. Время от времени он, скорее для очистки совести, звал на помощь, испытывая стойкое ощущение, что это бесполезно. Затем Отто достал нож и не спеша по одной стал резать стропы. Перерезав последнюю, он камнем рухнул на землю, но успел напрячь мышцы и сгруппироваться, так что обошлось без травм.

И вот теперь он сидел на зеленой травке, блаженно курил и наблюдал за происходящим вокруг себя. Со стороны Берлина появилась вереница машин. Впереди ехали два мотоцикла с пулеметами, закрепленными на колясках. За ними, играя солнечными бликами на стеклах, двигались три черных легковушки. Следом, поднимая клубы пыли, шли крытые брезентом грузовики в количестве двадцати единиц.

– Берлинское начальство пожаловало, – самому себе сообщил Отто, – скоро начнется разбор полетов, полетят погоны, а то и чьи-то головы. Может, мне пора вернуться в расположение эскадрильи?

И замолчал, грустно усмехнувшись: до сегодняшнего утра он вслух, находясь в одиночестве, не разговаривал. Тем временем автоколонна, петляя между воронками, въехала на территорию аэродрома. Грузовики остановились, и из них стали выпрыгивать автоматчики в полевой форме войск СС.

– А вам, живодеры, что еще здесь надо? – прошептал с нескрываемой ненавистью Отто и сплюнул.