Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

Гогенгейм не сомневался в том, что отшельник из Ранфта питается отличным от других людей образом. Другими словами, тайны природы, самым чудным произведением которой является археус, раскрыли себя в этом чистом и возвышенном человеке, прославляющем своей жизнью величие Творца. Во время своих странствий по альпийским областям Теофраст, живя в Базеле, Цюрихе и Санкт-Галлене, не раз слышал рассказы о святом отшельнике. В его сочинениях эти рассказы получали специфическое истолкование, которое напоминает нам более ранние мысли, высказанные в свое время Петром Нумагеном. Теория Нумагена несет на себе отпечаток схоластического метода, древнего учения в четырех жидкостях и учения о пневме, являющейся частью неоплатонической идеологии. Толкования Гогенгейма, при всей интуитивной точности и частичной правильности их содержания (например, о переваривании пищи во рту [175] ), уводят нас в мир теоретических спекуляций. Однако с точки зрения истории науки довольно впечатляющим остается то обстоятельство, что пост таинственного отшельника стал стимулом для развития естественнонаучной мысли, настоящей загадкой для любознательной, острой и критической фантазии.

Глава X Парафеминизм, или О таинственной сущности женщин

Глазам подвластно не только зрение, они управляют также и чувствами.

(IX, 177)

«Я прибыл в Карфаген и там окунулся в пучину любовных утех» [176] . Блаженный Августин (354–430), которому принадлежат эти слова, наряду с апостолом Павлом считается на христианском Западе выдающимся теоретиком в вопросах о сущности женщин и природе сексуальности. Вплоть до сегодняшнего дня многие верующие христиане не могут свободно «выехать с женой на поле» (парацельсовское обозначение коитуса), не согласовав детали своей интимной жизни с североафриканской цензурой гиппонского епископа.

В своих санкт-галленских сочинениях Гогенгейм дважды вспоминает о Карфагене, приводя этот город в качестве наглядного примера греховной культуры. Несмотря на легенды о путешествии Гогенгейма в Африку, у нас нет основательных доказательств того, что он хоть раз в жизни побывал там. В равной степени невероятными можно считать и рассказы о том, что у него была жена или любовница, с которыми он, по примеру Августина, прижил одного или нескольких детей. Борьба с сексуальностью, лежащая в основе многих произведений отцов церкви и обнаруживающая себя в глубокомысленных анекдотах Фомы Аквинского, в творениях Гогенгейма никогда не вырастает даже до размеров личной проблемы. Целомудрие, которое Августин защищал по моральным соображениям, а Фридрих Ницше, напротив, толковал в смысле абсолютной свободы от любых моральных норм, входило в число врожденных качеств Гогенгейма. Этого не отрицали даже те из его противников, которые в своей критике, казалось, не оставили на нем живого места. Находясь в 1534 году в южнотирольском Меране, Гогенгейм писал, что помимо бедности и благочестия его третьим основным качеством было то, что он «не является почитателем Венеры» (IX, 562) и никогда не вкушал радостей плотской любви. При этом, как явствует из его богословских сочинений, он с нравственно-богословской точки зрения, резко отрицательно относился к целомудрию, хранимому ради тщеславия. Признание Гогенгейма в собственном целомудрии выглядит тем правдоподобнее, чем дальше автор дистанцирует себя от тех, кто настойчиво приписывал ему подвиг полового воздержания по причине гордости. «Несмотря на то что я действительно не являюсь почитателем Венеры, – пишет он, – я не люблю людей, которые распространяют слухи о том, чего я не делаю» (IX, 562). В книге «О невидимых болезнях» Гогенгейм пишет, что целомудрие очищает сердце и делает его прозрачным для познания божественных тайн. Тот, кто хочет познать мир, должен хранить целомудрие (IX, 304).