Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме

Сомнительность источника, выставляющего Гогенгейма сторонником ведовских гонений, не подрывает достоверность того факта, что автор твердо верил в реальность ведовства. Об этом недвусмысленно говорится на страницах многих его работ, особенно в «Великой астрономии» и сочинении «О метеорах», где эта проблема рассматривается в связи с предполагаемым участием ведьм в порче погоды. В подлинных текстах Парацельса костры не упоминаются в числе возможных средств защиты от колдовства. По мнению автора, самыми эффективными оберегами являются магниты и кораллы (II, 45). Восприятие колдовства как неотъемлемой части повседневной жизни и веру в существование ведьм, свойственные Гогенгейму, нужно рассматривать в общем контексте его творчества. В этой связи нельзя не вспомнить его одобрительные отзывы о нимфах, сопоставимые с оценками этих мифических существ Лютером и прочими реформаторами, которые опасались назвать нимф дьявольским отродьем. [214] В целом положительные высказывания Гогенгейма о женщинах перевешивают его негативные отзывы о них.

Заключение к книге «Парамирум» представляет собой одно из немногих полемических мест в творчестве Гогенгейма. Автор говорит о том, что Бог создал врачей и лекарства из земли. Однако, по его мнению, это положение не распространяется на треклятых представителей схоластической медицины. «Вас, – пишет Гогенгейм, – создали Лейпциг, Тюбинген, Вена, Ингольштадт… так что на вкус вы не холодны и не горячи» (IX, 229). Осознавал ли автор, что его слова могли быть восприняты как пощечина бывшему ректору Венского университета, к которому он обращался в посвящении к книге? Можно предположить, что четвертая книга о матрице не предназначалась для Вадиана. Возможно, она была написана по прошествии какого-то времени после того, как первые три части сочинения остались незамеченными городским врачом. В последних строчках книги автор проводит любопытное сравнение научных текстов с музыкальными инструментами и геометрическими фигурами: «Если бы сочинения были подобны флейтам, то лишь высокопрофессиональный органист смог бы сыграть мне на них чарующую мелодию! Их можно сравнить с работой геометров. Последние придумывают различные круги и инструменты, которые после этого начинают жить собственной жизнью. Вместе со своими инструментами геометры мысленно отрываются от земли и пускаются в полет! Деревянные лошади красивы на вид и мало чем отличаются от настоящих. Однако, когда дело доходит до скачек, обман обнаруживается» (IX, 229/230).

Путешественник, задержавшийся на время в Санкт-Галлене, подарил городу и вместе с тем всему миру уникальную книгу о женщинах. Она написана в напоминание «мужчинам о том, сколь высоко их происхождение» (IX, 183), и показывает ученым всего света величие сократического, парацельсовского и кантовского смирения. В основе последнего лежит элементарное незнание: «никто не знает того, что представляет собой человек на самом деле» (IX, 184). Поэтому и мы не можем похвастаться знанием сущности женщины.

Глава XI Парапсихиатрия, или О невидимых папах

Яви нам свою помощь, Боже, принявший горькую смерть ради человеческого рода, чтобы тень смущения скрылась с поверхности моей души.

Из «Книги Святой Троицы»

Для каждого столетия характерен особый, свойственный только ему вид безумия, который несет в себе сильный отпечаток эпохи. Регулярно появляются проблемы, которые ставят человека на грань помешательства. Положение усугубляется тем, что отнюдь не каждое поколение людей дает психиатра, которому под силу справиться с безумием своих современников. К примеру, таким психиатром был Зигмунд Фрейд, теория которого отвечала психологическим потребностям закомплексованных бюргеров предвоенной эпохи. Более чем за 100 лет до Фрейда в Германии жил другой психотерапевт, Франц Антон Месмер (1734–1815). Будучи последователем Парацельса, он стяжал сомнительную славу шарлатана, хотя точность его диагнозов и назначаемое лечение свидетельствуют о нем как о прогрессивном специалисте эпохи рококо. Гипнотизер и виртуоз стеклянной гармоники, он справедливо может считаться Моцартом среди психиатров. Не зря великий композитор посвятил ему прелестную вещицу «Бастьен и Бастьенна». Наиболее подходящим врачевателем психических ран общества реформационной эпохи был Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм.