Паразиты

— Зовите меня просто Кирпичом, — беззлобно ухмыльнувшись, проговорил Лященко. — Так меня окрестили в «дому». Двадцать пять лет за «гоп-стоп» в общей сложности. А теперь я послушаю ваши истории. Начнем с тебя, мозгляк! — сказал он, ткнув пальцем в Цыбулю.

— Да я еще «целка», — скромно потупился Цыбуля. — На нарах париться не пришлось, Бог спас.

— Еще успеешь. Это дело наживное. Ты? — спросил он у Петровича, который уже встал на ноги.

— Кличка Живчик. Одна «ходка» за мошенничество! — по-военному четко отрапортовал Петрович.

— Ты? — повернулся лицом к Гвоздю Кирпич.

— Две «ходки». Последняя по сто второй…

— О! Люблю таких корешей! — довольно ощерился выбитыми передними зубами Кирпич, подавая руку Гвоздю. — На таких, как ты, кирюха, весь наш воровской мир держится. Уважаю!

Гвоздь опасливо пожал протянутую руку, подумав при этом: «То, что ты крутой, это я уже понял. И знаю совершенно точно, что с такими, как ты, надо держать ухо востро. Но вот имеется ли у тебя за душой солидный капитал? Вот в чем вопрос. Если имеется, то ты мне очень даже интересен. Люблю платежеспособных людей…»

* * *

Этот район Москвы недалеко от Донского монастыря показался Браслету слишком темным и мрачным. Он в который раз за эту длинную ночь пожалел, что слишком легкомысленно согласился на предложение Верблюда поехать сюда без соответствующей охраны.

Впрочем, охрана была — водитель-телохранитель Жбан, который и привез его сюда на «БМВ», однако Браслет чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы рядом с ним было сейчас еще человека три-четыре из вооруженных «быков» Но в том-то и дело, что обязательным условием этой сделки была договоренность, что Браслет явится к месту встречи только с одним охранником, а иначе нигерийцы на контакт не пойдут.

На другой машине — «Мерседесе» — прикатил сюда и сам Верблюд — сорокалетний глава азербайджанской группировки, активно занимавшейся наркоторговлей. Это он предложил Браслету выгодное дело и завез сюда, в темный двор старого многоподъездного дома, выселенного на время реконструкции.

Верблюд прихватил с собой кейс с миллионом долларов, половина из которых принадлежала Браслету. Подъехав, он подал рукой успокоительный знак компаньону и вместе со своим громилой по кличке Шкаф скрылся в одном из подъездов, возле которого то и дело возникали какие-то подозрительные фигуры чернокожих людей.

— Не нравится мне все это… — пробурчал себе под нос Браслет.

— Что они, тут живут, что ли? — удивленно вытаращился Жбан, приглядевшись к странным фигурам у подъезда.

— Может, и живут. Не наше это дело, — быстро ответил Браслет, теребя жесткую щетку усов над верхней губой. — Меня больше волнует то, куда запропастился этот шакал Верблюд… Боюсь, как бы он нас того, не кинул…

— Ты только скажи, я пойду разберусь! — передернув затвор на пистолете «ТТ», решительно проговорил Жбан, который числился у Браслета не простым телохранителем и водителем, а начальником охраны и даже «отделом кадров».

— Подождем еще чуток… — ответил Браслет, пытаясь дать себе отчет в том, как он мог связаться с таким ненадежным партнером, как Верблюд. Больше того, даже доверить ему столь крупную сумму в валюте.

«Проклятая жадность! — корил себя Браслет. — На фига мне сдались эти нигерийцы с их чертовым героином, когда у меня самого имеется лаборатория по очистке и расфасовке простых дешевых наркотиков. Так нет же! Бес попутал! Потянуло на фирменный «герб»… Хотя это и понятно. Он принесет мне куда большую прибыль, чем вся выработка моих «химиков» из лаборатории».

Максуд Ибрагимов, известный в определенных столичных кругах под кличкой Верблюд, позвонил Браслету вчера ночью. Тот как раз отдыхал от дневных забот в своем любимом ночном клубе «Баттерфляй», одним из тайных учредителей которого являлся.

— Друг, — произнес по мобильному телефону мужской голос с характерным кавказским акцентом, — узнал друга? Э?

— Нет. Кто это? — поплотнее прижав к уху трубку мобильника, чтобы лучше слышать, осведомился Браслет.

— Ай-яй-яй! Нехорошо не узнавать старых друзей. Помнишь, недели две назад мы с тобой вместе гуляли в одной тесной компании? Помнишь? Э? Там еще была такая красивая длинноногая дэвочка по имени Лера… Она нас и свела… Эге!

— Ну как же, как же! — проговорил Браслет, смутно припоминая, как нализался в тот вечер финской водки и заснул без задних ног, а очнулся только на следующий день в одной постели с длинноногой Лерой и жирным азербайджанцем, с которым они тогда же и перешли на «ты». — Мы тогда с тобой, кажется, обменялись визитками. Чем обязан?

— Есть очень деловой разговор. Деловой и очень срочный! Эге! Ты где сейчас сидишь? Э?

— В «Баттерфляе»…

— Э? — не разобрал Верблюд.

— «Баттерфляй» — ночной клуб на Мясницкой.

— Да, знаю. Хочу приехать. Там свободные места есть? Э?

— Скажешь, что к Альфреду Афанасьевичу, тебя сразу пропустят.

— Уже лечу! Э? На крыльях дружбы… Эге! Буду минут через сорок.

Альфред Афанасьевич Суров, он же Браслет, не вставая из-за стола, тут же связался по телефону с охраной ночного клуба, поскольку идти к ним самому посчитал ниже своего достоинства.