Парфюм для студентки

— Каким способом? Отравить? Застрелить? Скинуть с моста? Подстроить аварию?

В глазах Евы мелькает печаль, но я не придаю этому значение.

— Застрелить или устроить пожар, — произносит она

— Хорошо, я буду готов, — ответил я и убрав палец от ее губ, накрываю их своими.»

Она говорила. Намекала. Предупреждала, а я был настолько слеп, что не верил…

Но она не убила… Меня.

— Я поступила в университет, в котором он преподавал и стала всячески привлекать его внимание. Покупала на него информацию. Я делала все, что как-либо могло мне помочь, — смотрит на меня и говорит то, что убивает меня — Я читала о нем такое, что заставляло меня думать, что он должен умереть! Он вел себя просто как последний мерзавец. Я считала, что он заслуживает этой смерти. Я хотела его убить, но не могла… Я не такая! А потом появилась Маша и я оказалась в доме Нинель, ее мужа, рядом с Кириллом. Я думала это идеально. Я смогу убить Кирилла, но вначале посмотрю вспомнит ли меня Нинель… Чувствует она хоть каплю вины… Нет, не вспомнила… Нет, не чувствует. Она любит своих детей и убийство одного из них станет для нее сильным ударом. Алекс предложил мне поджечь дом, как когда-то они поступили с моими родителями. Так умер бы Кирилл, Сергей и Нинель.

— В доме могли находиться мои дети! — шипит на Еву Маша.

— Нет, — отвечает ей Ева — Этого бы никогда не случилось. Моим условием было то, что тебя и твою семью, никогда бы не тронули. За то время в кафе, я полюбила тебя всем сердцем и то, что ты Воронцова… Я была в шоке. Но тебя я никогда бы не тронула. Никогда не причинила бы вреда.

— То есть это все из-за Нинель? — спрашиваю Еву.

— Слушай дальше, — произносит Ева и садится на свое место в изголовья стола — Но я не думала, что узнаю тебя другим. Узнаю настоящего Кирилла Воронцова и еще хуже влюблюсь в тебя. В приюте я приняла решение, что нет! Я не убью тебя! — слезы катят по ее щекам, когда она смотрит на меня — Я и раньше не могла! Но в тот день я поняла, что из всех, я — чудовище, только за мысли о том, что хочу убить тебя. И тогда я ушла от тебя, оставив Нинель и всю вашу семью в покое, — вытирает ладонью слезы. — Но когда я сказала Алексу, что не буду никого убивать, он… он избил меня и сказал, чтобы я делала выбор: либо ты, либо моя бабушка. Я дала обещание, что убью Кирилла, как только его увижу. Это был выбор — ничего. При этом обещании все оставались живы, пока я не вижу тебя, — смотрит на меня. — В тот день, когда ты пришел ко мне, ты чуть не убил себя, меня и мою бабушку.

Вот зачем она закрывала глаза! Вот почему не открывала! И не хотела видеть!

Она спасала мою жизнь таким детским способом. Верила, что так может спасти мне и своей бабушке жизнь…

— Ты могла сказать мне и я бы все решил! — говорю ей.

— И как ты себе это представляешь? Кирилл, я хотела тебя убить, но теперь не хочу, но мне надо?

— Ты могла…

— Я ничего не могла, кроме как сидеть дома и не видеть тебя! — кричит она. — Когда я направила на тебя пистолет, я знала, что не выстрелю, но надеялась ты уйдешь. В тот день я выбрала тебя! Я готова была потерять бабушку! Я выбрала тебя! Тебя! Понимаешь? Я разрешила, чтобы убили мою бабушку, — смахивает слезы — А потом Алекс появился за твоей спиной и крикнул стрелять! И я выстрелила! В него! Я убила его!

— Ева, ты знаешь, зачем он это сделал? — подает голос до этого молча сидящий Миха.

— Не знаю, но однажды он проговорился, что ему нужен Ворон, — отвечает ему Ева — Я не знаю.

— Нинель, полное имя Дмитрия, — просит вдруг Миха.

— Дмитрий Голицын, — отвечает она.

— Хотите расскажу истинную историю того, что произошло с родителями Евы? — спрашивает дядя и мы все смотрит на него — Дмитрий Голицын на самом деле Никифор Иванин, брат Алексея Иванина, известного Еве, как Алекс. Алекс шантажируя брата его пасынком, заставил того поджечь дом Евы, сказав, что в доме никого не будет, но из дома выбежала девочка и как Нинель и сказала, Дмитрий не смог убить ее. Тогда Никифор и Нинель стали опекунами девочки, чтобы получить наследство девочки, а саму девочку они должны были довести до самоубийства, а затем выставить это так, будто она покончила с жизнью, не справившись с потерей родителей. Ты знала об этом Нинель?

Скажи, что не знала! Иначе, я клянусь! Я убью тебя своими руками!

— Знала, — отвечает она.

— И выполняла? — спрашивает Нинель Миха.

— Так нужно было. У них было кое-что, что было дорого мне.

— Что? — спрашиваю ее уже я, крича.