Пари

— Ларисонька, — он обнял меня, и опять все перевернулось вверх дном. Зачем? Зачем? Зачем?

— Угу?

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Я хотела, ох как много я хотела сказать, обвить его руками, положить его голову на свои колени и говорить, и шептать, и ласкать, и плакать. Только разве я могла вот так вот запросто сдать оружие. Вернее я-то могла, но к чему это все. Нужны ли ему мои слезы и любовь. Нужна ли ему не слишком молодая, не слишком умная и не слишком красивая идиотка? Нужно ли ему мое «не могу без тебя»?

— Если ты считаешь необходимым услышать мое резюме, то тогда я подытожу. Значится так, — я высвободилась из его объятий, зажгла еще одну сигарету, и спокойным размеренным тоном (ох как мне трудно давалась эта размеренность) продолжила. — Первое. Если ты думаешь, что я покроюсь багровыми пятнами от стыда и буду избегать твоего взгляда, то ошибаешься. В таком случае, мне надо будет ходить по улицам с вечно опущенной головой и прятаться по подворотням от половины мужского населения столицы.

Опять же, если ты опасаешься, что я брошусь к тебе на мускулистую шею с признаниями в вечной страсти и требованиями законного брака, то тоже ошибаешься. Я всегда умела отличать секс от чувства, и отдавая должное первому, не увлекалась вторым. Дальше, если ты надеешься, что это повлияет на условия нашего договора, оставь эти мечты. Деньги поделим, как договорились и разойдемся тоже, как и договорились. Что же касается продолжения «близких» (я выделила это слово голосом) отношений, то этого я не могу тебе обещать, хотя… — я сделала паузу, — было не так уж плохо. А сейчас, думаю, будет самым разумным пойти на работу и повкалывать во имя Линкольна на зеленых бумажках. Ты как считаешь, Андрей?

Андрей пожал плечами и молча стал одеваться. Я последовала его примеру и через час, сидя за своим столом в офисе, развивала активнейшую деятельность по убеждению населения в факте бессонной ночи (что, при учете всех обстоятельств было почти правдой). День все длился и длился, и всякий раз, встречаясь с Андреем взглядом, я сцепляла зубы в молчаливой и безысходной злобе на себя. Я злилась, что никогда не сумею стать той, которая сможет уверенно встать с ним рядом и быть ему достойным и равным партнером, быть ему нужной, любить его и быть им любимой. Дура! Какая же я дура!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

(Так и подмывает вставить пару строк о подмосковных лесах и озерах, грибах, цветах и пр., но не буду.)

С работы я ушла рано. Во-первых не смогла больше терпеть его постоянного присутствия не только в мыслях, но и перед глазами, а во-вторых мне надо было срочно забежать в издательство и забрать свою рукопись, в очередной раз получившую вежливый отказ. Да-да, никому ничего не рассказывая, чтоб не сглазить, я направила пару-тройку рассказов по разным редакциям, лелея слабую надежду стать знаменитой. К сожалению, великого писателя из меня никак не получалось, но я не отчаивалась, утешая себя примерами из жизни гениальных прозаиков, которых сначала все жестоко унижали, а затем возносили до небес плюс оделяли Нобелевской премией. Не хотелось только посмертного признания. К чему на небесах гонорары? Там все бесплатно и тщеславие не поощряется.

В редакции вусмерть разругавшись с приличного вида дамой, наивно полагающей, что она литературный критик, и выкинув в урну очередную отрицательную рецензию, я отправилась к Андрею. Его не было. «И как это я забыла востребовать ключ?» — злилась я на себя, разгуливая по ухоженному дворику.

— Ты кто, тетя? — черноглазый малыш, лет пяти дергал меня за юбку.

— Я не тетя, я лисица-девица, а ты кто? — задала я встречный вопрос.

— А я Андрей, — заявил он, и слегка поколебавшись добавил, — я мужчина.

«Вот тебе и еще один мужчина» — подумала я.

— Ну тогда пошли лепить куличики, мужчина, — он дал мне свою грязную ладошку и мы направились к песочнице.

— Как идет? — Шотландский сеттер, груженый пакетами из супермаркета с любопытством следил за нашей игрой.

— Посредственно. Видишь ли, нам не хватает начинки.

— Убежала не предупредив, а я не заметил, да и не подумал, что придешь так рано. Извини. Давно здесь?

— Если судить по количеству выпечки, с учетом производительности пять штук в минуту, уже около получаса.

— Ну что, домой или где-нибудь в городе поужинаем? — Андрей Большой ждал моего ответа, а мой новый друг Андрей Маленький с усердием продолжал возиться в песке.

— Андрюша, заинька, — ласково окликнула я.

— Что? — ответили оба хором.

— Уже поздно, давай-ка пойдем по домам, а завтра продолжим пекарное дело. Он на удивление легко согласился и, подпрыгивая на ходу, побежал к подъезду.

— Да уж, где уж нам рассчитывать на приличное обращение, — съехидничал Андрей, — мы кроме как «кобель» ничего не удостаиваемся.

— Прекрати. У меня абсолютно озверелое настроение, хочется есть, и я в любой момент могу сорваться и тебя покусать.